— Не единым хлебом, — поучительно протянул сдержанный басок.
— Не единым, конечно. Получили и денег, и картошки, и молока…
…Был у них в камере человек, который часто повторял: «Трава ест землю, корова ест траву, человек ест корову, земля ест человека — и все сначала». Очевидно, эти мысли утешали его. Трава ест землю — и все сначала, — повторил про себя Павел.
— …что хлеб, масло, мясо, молоко будут без денег. Бесплатно, — продолжал приятный, сипловатый голос. — Я так думаю — доживем. Зайдешь в магазин, значит, и бери сколько нужно. Лишнего тогда никто и брать не станет…
— Нет, — не согласился сдержанный басок. — Мясо бесплатно нельзя давать. Мясо, оно разного сорта бывает. Бабы перебирать начнут, тащить, которое получше. Добра много может пропасть.
Павел приподнялся. Обладателем сдержанного баска оказался вчерашний усатый мужик, а против него на аккуратно заправленной койке сидел собеседник — невысокий старичок с приятным маленьким личиком, темным и сморщенным.
Павел глянул в окно. Несмелое серенькое утро оставило на стеклах редкие слезы. Он наспех умылся и стал одеваться. На костюме из добротной ткани бутылочного цвета с коричневой искрой — ни морщинки.
Не нужно мне было всего этого брать, — думал он. — Не нужно…
Он уже совсем собрался. Он уезжал из Киева, от Вязмитиных. Кажется, и попрощался уже. Алексей сказал: «Мне нужно еще решить один вопрос», — он улыбался неловко. Они вернулись в комнату Алексея. Помявшись, Алексей предложил ему примерить пальто и костюм своего покойного отца. «Ты не беспокойся, — сказал он. — Они ненадеванные. Лежат впустую. Отец был одного роста с тобой».
Это Марья Андреевна, — подумал Павел. Он отказался. Вошла Марья Андреевна. «Если не тайна, — спросила она, — о чем спор?» Алексей рассказал. Но Павел был уверен, что все это было между ними условлено. С болезненным ощущением стыда, неловкости и недовольства собой он примерил костюм. Покойный академик был плотнее Павла и, по-видимому, даже выше. Марье Андреевне пришлось переставлять пуговицы. Когда Павел раздраженными, хмурыми глазами посмотрел в зеркало, он не узнал себя. Он впервые в жизни надел шляпу. И — черт побери — это получилось совсем не плохо. Марья Андреевна смотрела на него с одобрением. И все-таки — не нужно. Не нужно было всего этого…
…Когда Павел получил в милиции временное удостоверение, которое на паспорт можно было сменить только через месяц, капитан, принимавший его и в первый раз, спросил:
— А учиться ты где думаешь?
— Не знаю.
— А жить где?
— Тоже еще не знаю.
— Ну так вот, я уже договорился… Ты там каменщиком работал?