— Мы не на прогулку в парк едем! — орала старая корова. — Давай живее!
Мы и правда несколько спешили. И все эти хлопоты — спешка, моё лучшее синее платье, томик стихов у меня в кармане, портновский метр на шее Эзры — были из-за похорон. Снэгсби зарабатывали на жизнь тем, что делали гробы для людей, которые ещё живы. Контора их называлась «Экономичные похороны от Снэгсби» и процветала, поскольку мои приёмные родители придумали делать огромную скидку тем, кто заказывал гроб и позволял обмерить будущего покойника заранее.
— Зал для прощаний утром выглядел отвратительно, — сказала мамаша Снэгсби, глядя на меня с материнской приязнью. — Как только вернёмся, вычистишь его так, чтоб всё сияло. Я понятно выражаюсь, юная леди?
— Трудно сказать, дорогая, — безмятежно ответила я. — У вас будто каша во рту, так что я обычно просто догадываюсь, что вы там сказали, и уж из этого исхожу.
Мамаша Снэгсби наверняка залилась бы весёлым смехом, но тут кэб резко остановился. Эзра повалился вперёд и рухнул к моим ногам. Бедняга проснулся и застонал от боли. Потирая бок, он со скрипом поднялся на ноги.
— Пошевеливайся, Эзра. Не целый же день здесь торчать! — рыкнула на него супруга, разглядывая ряд унылых домишек снаружи.
— Если у вас болит спина, я знаю отличное средство, — сказала я Эзре, когда дверь кэба открылась. — Всего-то и нужно — чашка топлёного сала, клубок шерсти, три морковки и полевая мышь.
Эзра захихикал, хотя повода к тому не было никакого. Мамаша Снэгсби закатила глаза и вытолкала его наружу. Потом обратила свой взгляд на меня.
— В двери этого дома стучится смерть, — сказала она. — Ты отлично знаешь, как себя вести. Не путайся под ногами, пока тебя не позовут. А когда позовут — делай что должна. Понятно?
Я кивнула.
Мамаша Снэгсби вышла из кэба, и я поспешила за ней.
— Слава богу, вы пришли!
Миссис Блэкхорн была женщиной незаурядной внешности — пузатая, с пухлыми щеками и дурным запахом изо рта. Но больше всего меня поразил в ней восхитительный венец из золотых локонов — они то и дело падали миссис Блэкхорн на глаза, пока она суетилась возле смертного ложа своего супруга, и ей приходилось поправлять их.
— Думаю, у нас уже каждая минута на счету, — причитала миссис Блэкхорн, тиская в руках совершенно сухой носовой платок и подгоняя нас в полутёмную спальню. — Бедный мистер Блэкхорн уже не жилец на этом свете. Доктора говорят, сердце у него окончательно сдало. Я ухаживаю за ним денно и нощно. Он говорит, я его ангел-хранитель.
— Скорее уж демон-мучитель! — прокаркал умирающий, оторвав бледную голову от подушки. — Я лежу тут, в этой грязной постели, на скомканных простынях и кормлю клопов, а ты просаживаешь мои денежки на свои дурацкие ленты и локоны!