Русалка исчезла в черной воде, а перед Старцевым осталась лежать ниточка речного жемчуга.
Фенек, как только ее кожи коснулась волшебная вещь, чуть порозовела. И Старцев с Борькой услышали, что она все-таки дышит.
А еще через несколько минут они услышали, как высоко над ними, с истерическим ревом затормозила машина.
— Где вы? — закричала Ирма.
Тая… На самом деле ее звали Гаэтана. Гаэтана Васильевна… Вместе с таким необычным именем и более чем обычным отчеством девушке достались бронзовая, отливающая медово-карамельным очарованием кожа, карие миндалевидные глазища, и кудри цвета жженого каштана. Про отца мама не говорила никогда — но уже в пятнадцать лет рано повзрослевшая и довольно начитанная девушка понимала, что отчество «Васильевна» не только звучало комично, но и, скорее всего, было вымышленным. Кем бы ни был мамин избранник в студенческие годы, его звали как угодно, только не Вася.
Долгие поиски в маминых вещах, наконец, дали результат — в шкатулке с двойным дном Тая нашла мамину фотографию. Тоненькая, в свободном светлом плаще. Поверх на плечи накинут платок. Кудри, точно такого же оттенка как у самой Таи, эффектно рассыпанные по плечам на всех фотокарточках маминой бурной молодости, на этот раз были целомудренно стянуты сзади в пучок.
Аккуратно сложенный, платок лежал тут же, на дне шкатулки. Яркий, оранжево-черный. По краю были изображены ракушки, несколько таких же лежали на книжной полке. Сколько Тая себя помнит, — столько они там и лежат.
Находка была продемонстрирована маме зимним предновогодним вечером. Тая просто положила фотографию перед мамой и посмотрела ей в глаза.
Мама была человек удивительно…тихий. Она так и не вышла замуж, — никогда никакой «дядя» за мамой не ухаживал. Тая не помнит, чтобы ее с кем-то оставляли, чтобы мама куда-то уходила…Потом, когда девочка выросла, ее все время мучили вопросы — как же жила мама? Неужели у нее не было личной жизни совсем? Мама никогда не повышала голос, — только долго смотрела прямо в глаза и тихим, но сильным голосом произносила: «Тая…». Этого всегда было достаточно. Бешеный темперамент и неутомимая энергия ребенка против такой внутренней силы не противопоставляли ничего. Их общение с мамой было почти телепатическим, и сейчас она просто положила фотографию и посмотрела в глаза самому близкому, но упрямо прячущему от нее свою тайну человеку. Не просто тайну. Тайну ее рождения.
Мамины реакции всегда были совершенно непредсказуемы, и действовали на девочку как ледяной душ. Такого внутреннего, духовного общения могла добиться только очень мудрая, светлая, искренне любящая мама — Янина Станиславовна Шелест.