И они рассмеялись… Вопросов было море, но в тот вечер не хотелось больше мучить маму. Просто было легко и хорошо на душе от того, что этот разговор наконец-то состоялся, и от того что она теперь знает, как выглядит ее отец. Тогда мама сказала слова, которые, Тая это чувствовала, — дались ей очень нелегко, но облегчили душу:
— Прости, Таечка… Я знаю, что мучаю тебя из-за своего характера, гордыни… Прости. Мы еще поговорим, я тебе еще все расскажу. А сейчас давай спать — праздники, завтра много дел.
Словно со стороны Фенек увидела, как ее поднял на руки Старцев, как грузили в огромный ярко-оранжевый джип Ирмы Бориса. Надо же, и коляска его в багажник поместилась!
Слышала голоса — тревожный — Старцева и злобно-спокойный — Ирмы.
— Так что с ней? — спрашивал он.
— Транс, — отвечала наставница.
— Не думал, что такое бывает.
— Бывает все. И вообще — смотря куда она забралась, — голос чуть смягчается. — А это что?
Фенек чувствует, как до ее руки дотронулась Ирма, коснулась чего-то теплого, что Старцев намотал ей на руку. Это что-то вливало тепло в ее окоченевшее тело.
В тот же миг Ирма вскрикнула:
— Обожгла как! Что это?
— Помощь.
3 июля. Под утро. Васильевский остров. Квартира Ирмы. Как раз над ее баром.
Они сидели на кухне у Ирмы. Как в старые добрые времена. Уложили спать Борьку в гостевой комнате. Отнесли Фенека к ней в спальню. Выдохнули. И остались вдвоем. С белоснежным кофейником, наполненным крепчайшим кофе. Да с короткой белой ночью за окном.
— И что у девочки моей было на руку нацеплено? — поинтересовалась Ирма, потирая пальцы правой руки, на которых были следы, похожие на химический ожог.
Старцев насупился и промолчал.
— Кто тебе это выдал? — не унималась Ирма.
— Купава, — отрезал Егор.
— Убей меня мокрым полотенцем! У тебя что — нечисть в любовницах? Русалка?
Старцев долго смотрел на ведьму, а потом пробурчал беззлобно, но как-то обреченно:
— Так и ты ночи с кем-то коротаешь…
Они замолчали, с неприязнью расставшихся любовников, поглядывая друг на друга.
Потом Ирма вздохнула и произнесла вполне миролюбиво:
— Как тебе моя девочка?
— Хорошая девочка… Вот только эта ваша дурацкая конспирация, или игра — я уж не знаю… Как ее все-таки зовут?
Ирма молчала долго. Молчала и смотрела перед собой, о чем-то задумавшись. Старцев не торопил. Она всегда так застывала, когда разговор казался чего-то действительно для нее важного. Наконец она посмотрела ему прямо в глаза, от чего мир вокруг на мгновение стал жидким и горячим, и наконец ответила:
— Я, конечно, знаю, как ее зовут. Навела справки. Ты же знаешь — если я кого-то беру на работу — это значит, что полное досье этого человека, кем бы он ни был — лежало у меня на столе. Сам знаешь, кто в городе мне жизнью обязан.