– А, ясно, – говорит она, – привет. У вас там все хорошо?
– Да, спасибо. Хамфри в порядке?
– С виду с ним все нормально. Он в гостиной, я закрыла его там, пока не закончу. Не хочу раньше времени сажать его в переноску.
– Да, конечно. Правильно.
Хорошо бы она поднесла Хамфри к телефону, хоть он и будет молчать. Но как об этом попросить, я не знаю. А я бы послушала, как он дышит.
– Мишель, – вместо этого продолжаю я, – можно попросить? Об одном одолжении?
– Конечно, дорогая.
– Так вот, для этого тебе понадобится зайти в кабинет. Сможешь?
– Уже иду.
– Там есть шкаф для бумаг. Можешь открыть верхний ящик?
– А что надо найти?
– Свидетельство о рождении Эллы, – мой голос дрогнул.
– Понятно. Переключу тебя на громкую связь. Минутку.
Я молчу, потому что понятия не имею, что там, в шкафу для бумаг. Пусть посмотрит сама.
– Так, поищем… – через пару минут говорит она. – Какой у тебя здесь порядок, Фиона! Нашла ваши с Грэмом свидетельства. А где бумаги Эллы? В конверте, на котором написано ее имя?
– Да. Правильно. В нем самом. Заглянешь в него?
Как ни странно, но я ухитряюсь вести разговор сдержанно, как обычно делает Фиона Блэк, хотя по щекам слезы текут ручьем.
– Так. А, это свидетельство об удочерении… А я и не знала, что Элла не родная.
– Да. Об этом мы никогда не говорили.
На этих словах мой голос срывается, приходится на несколько секунд отвести трубку телефона от лица и дождаться, когда я немного успокоюсь.
– Но это не секрет, – добавляю я. Теперь не секрет. – А свидетельство о рождении тоже там? Или одно только свидетельство об удочерении?
– Я вижу здесь только один документ – об удочерении, дорогая.
– Сможешь прочитать его? Мне надо кое-что уточнить.
– Как скажешь, дорогая.
Я рискую, искушая судьбу. Это ясно, как день. Ну и что.
– В нем сказано: «Элла Шарлотта Блэк, пол женский, дата рождения – 17 ноября 1999 года, место рождения – Бирмингем. Усыновители – Грэм и Фиона Блэк…» и ваш адрес. Минутку… «Дата решения суда об усыновлении – 8 января 2000 года». Вот уж не знала! Само собой, это строго между нами. Ты как – ничего, дорогая?
Не могу говорить, просто роняю телефон на пол. Сворачиваюсь клубком на постели и обнимаю обеими руками колени. Я не знала. Не имела ни малейшего понятия. Они не говорили мне. Это же моя жизнь, а они мне не сказали. Все это время свидетельство хранилось в шкафу для бумаг, найти его было проще простого, а я не додумалась.
Я родилась в Бирмингеме.
А не в Кенте.
Родилась в 1999 году, меня удочерили в 2000 году. Прошел миллениум, а мне так и не сказали правду.
Вся моя жизнь – сплошная ложь.