Неужели сегодня утром на лодке ей показалось, будто между ними есть теплая, сердечная связь? Сейчас, когда у нее все внутри словно узлом завязалось, Татьяна уже не могла возродить в себе этого чувства.
– Я не хочу, чтобы твои родные думали обо мне еще хуже, решили, что я их игнорирую. – Она позволила ему усадить себя рядом на гладкий кожаный диванчик, но при этом высвободила свои руки. – Я остаюсь на ужин.
– Никто не думает о тебе плохо. – Он принялся разглядывать ее, склонив голову набок. – И я могу гарантировать тебе, что все собравшиеся с пониманием относятся к тому, что ты родила меньше шести недель назад.
– Правда? – Она сложила руки на груди. Разделить их с Жан-Пьером радость с этим огромным харизматичным семейством оказалось делом куда более трудным, чем она ожидала.
– Конечно. – Он смотрел на нее так, словно она утратила связь с реальностью. – Если ты не заметила, Эрика сама глубоко беременна близнецами. Жерве не может постоянно находиться рядом с нею, но он делает все возможное, чтобы облегчить ей жизнь, и все ее силы направлены на вынашивание детей. Неужели ты полагаешь, будто кто-то станет выражать недовольство тем, что ты не до конца поправилась после рождения моего ребенка?
– Нашего. Нашего ребенка, Жан-Пьер. – На нее внезапно навалилась неимоверная усталость, но она не знала, что было тому причиной – послеродовое недомогание или стресс от разделения родительских обязанностей с этим мужчиной. – Я здесь не для того, чтобы отдать его тебе или твоей семье, поэтому даже не думай привыкать называть его лично твоим.
– Господи, да как ты могла такое подумать! Я никогда не лишу нашего ребенка матери. – Даже в этой полутемной комнате взгляд его горел, отражая бушующие в его душе чувства. – Татьяна, я понимаю, как это трудно для тебя, и все же я решил, что лучше будет сразу рассказать обо всем родным. Ведь мы оба хотели рассказать все своим семьям, и теперь самые близкие знают правду, – продолжил он. – Теперь мы можем сфокусироваться на том, чтобы потихонечку открыть эту историю прессе.
– Знаешь что? – Она принялась нервно разглаживать подол своего шелкового платья. – Я не согласна, что наши семьи узнали всю правду. Твоим братьям известно только то, что я скрывала от тебя сына.
– Я никогда такого не говорил. – На его челюсти заиграли желваки, окружающие предметы отбрасывали тени на его вмиг посуровевшее лицо.
В крови у Татьяны вскипел гнев. Она вскочила с дивана, не в силах усидеть рядом с Жан-Пьером.
– Возможно. Но, не сказав ничего по поводу нашего запоздалого откровения, ты позволил им думать плохо обо мне, и это ни к чему хорошему не приведет, поскольку у наших семей уже имеются проблемы в отношениях.