Чтоб вас!
– Полковник? – тихонько позвал я. – Ганн, вы это видели?
– Не шевелись, – зашелестел Полковник. – Они реагируют на движение.
Ганн обрушил на меня такой шквал ругательств, что чуть уши в трубочку не свернулись при том, что я сам не брезгую крепким словцом. Из потока брани я понял, что Винсент мертв, и этого Ганн мне не простит, он желает моей смерти больше, чем смерти мутанта.
– Спокойно, – сосредоточенно проговорила Пуля. – Ганн, заткнись. С тем же успехом я могу тебя обвинить. Твари неуловимо быстры, но их можно поймать, когда они останавливаются. Они плохо дохнут, значит, надо работать в тандеме: кто-то стреляет, кто-то рубит башку мутанту.
– Сколько их? – поинтересовался Полковник. – Я насчитал двоих.
– Как минимум трое, – проворчал Ганн. – Соло? Чуи? Слышали? Не двигаемся, не высовываемся. Соло, мать твою!
Никто не ответил. Проговорила Пуля, которой, похоже, было плевать на смерть своего любовника Винсента:
– Пригоршня, Полковник, обозначьтесь.
Первым откликнулся Полковник:
– От выхода пятьдесят метров на север.
– Пара метров от входа, – сказал я. – Вижу цель возле битой молнией сосны. Пуля?
– Ствол загораживает… Цель недалеко от меня. Полковник, будь готов. Смотри перед собой…
– Есть!
– Я стреляю, ты рубишь мутанту голову.
– Готов.
– Полковник, я тебя не вижу. Подожди, прикрою. Если они реагируют на движение, то нападут на тебя. Тот, что возле меня, точно бро…
Мутант исчез, словно растворился в пространстве, теперь выругался я и прокомментировал увиденное.
– Только бы не хлынул дождь… Дождик, повремени, иначе я ничего не увижу.
Хлоп! Хлоп! Хлоп! Три одиночных из крупнокалиберной снайперки. Пули, способные пробить танковую броню, делают в человеке огромные дырки, выходное отверстие такое, что кишки и позвоночник наружу.
За сосновыми стволами замелькал силуэт бегущего Полковника. При всем желании я не мог ему помочь и приказал Пуле:
– Прикрывай Полковника, скорее всего, они на него нападут.
– Ок.
Сперва грохнула граната, потом сердито заворчал гром, черную тучу разорвала молния. Кто-то заорал нечеловеческим голосом. Сосновые стволы скрывали от меня поле боя. Хлопала снайперка, матерился Ганн:
– Держись, Зяблик… Зяблик, мать твою…
Дождь зачастил, и я решил рискнуть и покинуть убежище. Огнестрела там и без меня хватало, я выхватил тесак и, вращая им здоровой правой рукой, ринулся в атаку.
Когда взобрался на небольшую возвышенность, моему взгляду открылась небольшая заболоченная поляна, усеянная копошащимися телами. Кто-то, предположительно Ганн, жахнул из подствольника, и не сразу было ясно, кто из присыпанных землей человек, а кто – мутант.