В октябре 1992 года, во время недолгого ареста Шанибова российскими властями, КНК круто качнулась к дудаевской доктрине объединенного Северного Кавказа вне России. На съезде в Грозном она потребовала от Москвы убрать из этого края свои войска, а от глав здешних республик – денонсировать Федеративный договор с Россией, заключив взамен между этими республиками соглашения о сотрудничестве, создать региональные силы безопасности и, наконец, признать независимость как Абхазии и Южной Осетии, так и Чечни (ход сразу и антигрузинский и антироссийский). В противном случае КНК грозила номенклатурам серией местных революций [СО, 1992, 6 октября]. Однако в 1994–1996 годах, в пору российского наступления на Чечню, большая часть КНК воздержалась от вовлечения в борьбу Революционные силы Кавказа разделились в своих приоритетах, что, по признанию президента фонда КНК Ю. Цопанова, умалило престиж организации, все более склонявшейся к маложизненной идее единого «Горского государства в составе России» [СО, 1998, 8 января].
В целом же, вопреки тому, что когда-то можно было предполагать, с роспуском СССР кавказская политика отнюдь не стала определяться взаимными претензиями и конфликтами обретших независимость советских республик. В этом случае ожидались бы серьезные столкновения Грузии с Арменией и Азербайджаном, на что указывали и выпады деятелей круга Гамсахурдиа против армянского и азербайджанского меньшинств, и намерения грузинских неформалов конца 1980-х, – например, из Всегрузинского общества Руставели – распространить понятие Грузии на некоторые части Азербайджана, а заодно и Турции. Получилось, однако же, так, что до 1994–1995 годов Кавказ оказался четко расслоен на самозамкнутые прикаспийскую и причерноморскую конфликтные системы. Каждая из них включала одну из «малых империй», а также и ту внешнюю периферию, с которой поддерживались восстания меньшинств этой империи (такой периферией были в одном случае Армения, в другом – российский Северный Кавказ). В общем, до начала российско-чеченской войны геополитика в регионе определялась противоборством «малых империй» с их собственными революционными противниками при двусмысленно-своекорыстной ангажированности российского миротворчества в каждой из этих порознь идущих игр. В конце концов, умиротворив Абхазию, а в какой-то мере и Карабах, Москва на несколько лет сохранила свое военное присутствие в Закавказье, но потеря от такого достижения оказалась едва ли не больше выигрыша. Развязавшись с абхазскими делами, в которых она было погрязла ради поддержания северокавказского престижа, Ичкерия летом 1994 года окончательно разворачивается против России, вводя в августе свои отряды в Ингушетию и фактически стремясь к созданию на Кавказе третьей «малой империи». Между тем верхи Грузии и Азербайджана, избыв непосредственную военную угрозу, с конца 1994 – начала 1995 года начинают проявлять все более живой интерес к планам Евразийского транспортного коридора помимо и в обход России.