Нам, однако, важнее тот факт, что борьба за власть в МИДе привела к серьезным утечкам информации, благодаря которым прояснилась ранее неизвестная динамика переговоров по территориальному вопросу, имевших место после окончания «холодной войны». Самым поразительным в этом процессе оказался тот факт, что на фоне перехода российской позиции от полного отрицания самого существования территориального спора до принципиальной готовности передать Японии хотя бы часть оспариваемой территории, требования японской стороны оставались по существу неизменными: речь шла исключительно о возвращении всех четырех островов. Бесспорно, что само отделение территориальной проблемы от прочих вопросов двусторонних отношений[47] можно считать серьезной переменой в позиции Японии. Кроме того, после окончания «холодной войны» Япония сменила фигурировавшее ранее прямое требование немедленного возврата всех четырех островов на разнообразные сценарии такого возврата. Однако, невзирая на все эти перемены, сама основа японских претензий – возврат всех четырех островов – оставалась неизменной на протяжении всех лет, прошедших после окончания «холодной войны».
Еще в октябре 1991 года министр иностранных дел Японии Накаяма во время своего официального визита в Москву привез с собой секретные предложения, свидетельствующие о готовности Японии признать происходящие в Советском Союзе перемены. Этот документ не требовал уже «немедленного возврата всех четырех островов» (yonto ikkatsu henkan), как раньше, а предлагал самые разные варианты сроков и способов возврата островов взамен на немедленное признание Советским Союзом права Японии на Северные территории (Sato и Komaki 2003: 22–23). Эта перемена позиции Японии по вопросу возврата островов подтвердилась несколько месяцев спустя, во время встречи министров иностранных дел Ватанабе Митио и Андрея Козырева (Hasegawa 1995: 109). Ответ российской стороны последовал в виде секретного предложения, которое Козырев привез в Токио во время своего визита в марте 1992 года. Если уступка Горбачева во время его визита в Токио в апреле 1991 года ограничивалась признанием четырех островов в качестве объекта будущих переговоров, то предложение, привезенное Козыревым, предусматривало заключение мирного договора и передачу Японии двух островов Хабомаи и Шикотана, в соответствии с декларацией 1956 года. В предложении также содержался план дальнейших переговоров о статусе оставшихся островов Кунасири и Эторофу. Такая перемена в позиции России означала не только радикальный отход от 30-летнего отрицания территориального спора Советским Союзом, но также и выдвижение плана его разрешения и, что самое важное, полную нормализацию двусторонних отношений. В этот период администрация США подталкивала Японию к решению территориального спора в русле общей политики интеграции России в создаваемый США «новый мировой порядок» (Asahi Shimbun 2002: 4; Sato и Komaki 2003: 27–28; Togo 2007: 167–168). Однако, несмотря на фундаментальную перемену позиции России и давление со стороны США, японская сторона не ответила на эту инициативу, и момент для урегулирования был упущен, поскольку начиная со второй половины 1992 года двусторонние отношения стали охлаждаться. Неожиданный отказ Ельцина приехать в Токио, упомянутый в предыдущей главе, стал кульминацией этого процесса.