– Просто скажи ему, что ты можешь уйти, но всегда к нему вернешься, – посоветовала Эмма. – Скажи, что жалеешь, если когда-то дал ему повод думать иначе.
Марк только кивнул в ответ. Он так никогда ей и не сказал, воспользовался ли ее советом – но она его советом воспользовалась и рассказала Кристине все. Это принесло ей огромное облегчение, и несколько часов Эмма навзрыд проплакала в ее объятиях. Джулиан даже разрешил ей вкратце изложить Кристине ситуацию с Артуром – в достаточной степени, чтобы стало понятно, как важно присутствие Джулиана здесь, в Институте, со своей семьей. Чтобы поделиться этой информацией, она спросила у Джулиана разрешения; разговор вышел ужасно неловкий, но Джулиан, казалось, почти испытывал облегчение от того, что удастся разделить эту тайну еще с кем-то.
Она хотела спросить еще, не планирует ли он вскоре рассказать и остальным Блэкторнам правду об Артуре. Но не смогла. Джулиан окружил себя стенами, которые казались неприступными, как терновые заросли вокруг замка Спящей красавицы. Эмма гадала, заметил ли это Марк или хоть кто-то из остальных – или же это могла увидеть только она.
Сейчас она обернулась взглянуть на Марка. Тот спал на полу, подложив ладонь под щеку. Эмма соскользнула с кровати, устроилась между одеял и подушек и свернулась клубочком рядом с ним.
В ее обществе Марку спалось лучше – так он сказал, и она этому верила. Ел он в последнее время тоже лучше, быстро набирая мышечную массу; его шрамы постепенно бледнели, а на щеки возвращался румянец. Эмма была рада. Может, в глубине души она и умирала от боли каждый день, но это была ее проблема – и она с ней справится. Никто не обязан был ей помогать, и в каком-то смысле она даже приветствовала боль. Та означала, что Джулиану не приходится страдать в одиночестве – даже если он считал именно так.
И если она могла хоть как-то помочь Марку, то это уже было что-то. Она любила его – так, как ей следовало бы любить Джулиана; дядюшка Артур назвал бы это филией, дружеской любовью. И хотя она никогда не смогла бы рассказать Джулиану о том, как именно они с Марком друг другу помогают, по крайней мере, ей казалось, что хотя бы это она может для Джулиана сделать: помочь его брату стать счастливее.
Даже если он никогда об этом не узнает.
Стук в дверь вырвал ее из дремы. Эмма подскочила; в комнате было темно, но она различила в полумраке ярко-рыжие волосы и любопытное лицо Клэри, выглядывавшее из-за двери.
– Эмма? Ты не спишь? Ты что, на полу?
Эмма опустила глаза на Марка. Тот явно спал, свернувшись под одеялами так, что Клэри его не видела. Эмма показала Клэри два пальца; та кивнула и захлопнула дверь; две минуты спустя Эмма уже была в холле, на ходу застегивая толстовку с капюшоном.