Потом он вернулся, уже спокойный, завел мотор.
— Еще раз прости меня за все сразу, и особенно за Светлану Марковну… Я сам ей помогал и буду… Прости, друг, мозги свернуло, но сейчас уже получше… Все будет хорошо, я знаю, что делать.
Оглядываясь, выныривая из окна по пояс, осторожно вырулил задним ходом на проезжую часть. Надо же, как их в горячке угораздило сюда съехать!
— Все будет хорошо! Сейчас пока не знаю, как именно, главное пережить несколько дней… Все будет хорошо.
Теперь Таня не спрашивала, куда едут. Не то, чтобы ей было все равно, а просто у Вадима такое же ранение, как и у нее. Если он знает, что ему надо, значит, то же самое надо и ей.
Оказалось, что им нужен гипермаркет. Причем Вадим Таню даже не звал, убежал, не оглядываясь. И Таня провела в машине несколько тягостных минут или лет, развлекаясь только видами счастливых прохожих. Вернулся Вадим с пакетами.
— Все, теперь давай быстро. Уже девять…
Когда чем-то занят, беда как-то даже и отступает. Таня задышала глубже, начала осматриваться, вспоминать, что у нее было в руках, что она потеряла. Вадим включил приемник, поискал среди одинаковой дурной попсы, и перебросил внимание на сидишник.
— Сейчас включим для поднятия тонуса! Где-то у меня было, давно не нуждался…
Одной рукой вел, другой искал диск. Нашел и страшно обрадовался:
— Как ты к хард-року относишься? К панку?
— Я — хорошо, кажется…
— Ну и чудесно.
Действительно оздоровительно гнать по черному с белым пространству за городом под всякий такой бодрый не формат. Формат из кризиса не выводит. Наоборот уводит туда.
— Мы едем в клинику?
— Точно!
— К девочке в реанимацию?
— Точно! Я тут подумал: наши с тобой проблемы — такая суета по сравнению с проблемами… Ну, ты понимаешь…
— Понимаю.
— Вот мы и заедем, привезем подарки. Если тебе плохо, найди того, кому хуже… Хотя, я не думаю, что нам плохо…
— Нам хорошо.
— Нам повезло! Эти… как бы не ругаться, не знаю… Эти паразитарные суки висели на наших спинах, сосали из нас соки… Все, хватит! Валите лесом! Найдите себе других доноров! Да?
— Да!
Сейчас главное не засмеяться икающим таким, истеричным смехом. Иначе совсем движущийся филиал психушки.
Игорь вышел из ванной, начал искать обувь. Оля смотрела, ласково улыбаясь.
— И куда ты?
— Не знаю.
— Тебе некуда.
Молчит, зло ковыряется с ремнем.
— Игорь, а что дальше?
— Не знаю.
— Я знаю. Твоя Таня тебя простит, потому что такой мужчина, как ты, ей в жизни не обломится! И ты снова начнешь жить этой своей никакой жизнью! Ничего не изменится!
— Простит?
— Конечно, простит! Кому она, кроме тебя, нужна?