— Коля, — зазвучал взволнованный Настин голос, — это какой-то ужас…
— Что такое? Что там тебе сказали?
— Ты понимаешь, они совсем не по этому делу меня вызывали.
— Не из-за Рома?
— Из-за него. Но, понимаешь… Только я туда вошла, как они начали нести какой-то бред — что Ром ограбил сегодня ночью какой-то валютный магазин. Стали меня допрашивать, где я была с четырех до пяти утра…
— А что случилось в это время?
— Они твердят, что именно в это время и был ограблен магазин.
— Да какой, к черту, магазин? Ты им объяснила, что Ром в это время был уже мертвым?
— Не стала я об этом говорить. Что-то меня удержало. Понимаешь, все это так глупо звучало. Чушь какая-то. Я просто ждала, когда они меня отпустят. Но потом они показали мне запись…
Голос ее задрожал, и она примолкла.
— Какую еще запись? — У меня снова, как вчера, слегка поехала крыша.
— Этот магазин — частный. И хозяин там, видимо, крутой. У него в доме напротив, в одном из окон, установлена камера. И она ночью пишет все, что возле дверей делается. Он хозяину квартиры, чье окно, башляет за то, что тот кассеты меняет.
— Ну и что?
— Это был Ром. Мертвый. Понимаешь?! Он мертвый этот магазин грабил.
— Слушай, Настя, ты в порядке?
— Нет.
— Я и чувствую.
— Как ты думаешь, Крот, в порядке я, когда Ром умер? И когда я своими глазами видела, как он, мертвый, ломает дверь магазина?
Я слышал, что она сейчас-сейчас сорвется. Но произнес, наверное, самую идиотскую фразу, какую только мог:
— Ну, ты что-то не так увидела.
— Пошел ты!.. — крикнула она и бросила трубку.
Я сварил кофе и завалился на диван. Похоже, я слегка перегрузился впечатлениями. Мозги просто отказывались соображать.
Но после получасового разглядывания табачных колец и потолка сквозь них, я мало-помалу пришел к выводу, что разговор с Настей нужно продолжить. Я набрал ее номер, но трубку никто не поднимал. У меня засосало под ложечкой от нехорошего предчувствия. Я спустился вниз, сел в «Жигуленок» и двинул к ней.
На этот раз я не мчался очертя голову, как ночью, и добрался только часа через полтора. И застал перед ее подъездом небольшую кучку зевак. Чуть поодаль стояла «скорая». Я даже не удивился. Пробившись к дверям, я увидел, как двое санитаров выносят на носилках прикрытое простыней тело. А за ними по пятам — зареванная Настина младшая сестренка Тома. Я тронул ее за плечо:
— Что с ней?
— Я открыла… А она… — и сколько я не тряс ее, сквозь слезы не смогла вымолвить больше ни слова. Тогда я догнал носилки и тот же вопрос задал санитару.
— Вроде, отравление. С час назад она кончилась. Но точно сказать можно будет только после вскрытия и анализов.