.
А в пять часов собрался пленум Центрального Комитета. Но члены ЦК явились задолго до начала. Они расхаживали по красивому мраморному вестибюлю, поглощали бесплатные закуски, в изобилии разложенные на фуршетных столах, и шептались друг с другом о том, что же будет дальше. Большинство надеялось, что Политбюро предложит им кандидатуру Горбачева, а не кого-нибудь из стариков. Раздался звонок – пора было начинать пленум. Все расселись по местам. По пути в президиум Лукьянову пришлось пройти мимо собравшихся “гигантов”. “Когда я вошел в зал, – вспоминал он, – все как один затихли. Все знали, где я работаю. Все понимали, что я знаю, кого сейчас назначат. Это было ужасно: стоит гробовая тишина, и все глядят на меня”[643].
Еще в лифте секретарь ЦК Долгих поинтересовался у Горбачева, подготовил ли тот “тронную речь”. Горбачев рассмеялся и ответил, что помощники подготовили – “на всякий случай”[644]. Наконец, дверь слева от президиума отворилась. В зал, скромно потупив глаза, вошел Горбачев, а за ним в порядке старшинства проследовали другие члены руководства. Члены ЦК встали. Горбачев подошел к центру трибуны, немного постоял, а потом призвал почтить минутой молчания память Черненко – “верного ленинца, выдающегося деятеля Коммунистической партии Советского Союза и Советского государства, международного коммунистического движения, человека чуткой души и большого организаторского таланта”[645]. Но “в атмосфере не было ни грамма огорчения и печали, – записал в тот день в дневнике Черняев, – мол, отмучился, бедолага, случайно попавший на неположенное место… Затаенная, если не радость, то ‘удовлетворение’ царило в воздухе – кончилась, мол, неопределенность и пора России иметь настоящего лидера”[646].
Горбачев предоставил слово Громыко. Тот заговорил хриплым голосом, не заглядывая ни в какие бумаги, и назвал имя Горбачева как человека, больше всего подходящего на пост генерального секретаря. У Горбачева “огромный опыт работы”. Он “показал себя… блестяще”, когда вел заседания Секретариата и Политбюро во время болезни Черненко. Он “всегда имеет свое мнение и прямо высказывает его, нравится или не нравится это собеседнику”. Он “человек глубокого ума… хорошо разбира[е]тся в сложнейших внутренних и внешних вопросах, вид[и]т все их грани, а не только белое или черное”. Он “хорошо и быстро схватывает суть процессов на международной арене”. “Широкая эрудиция” и “умение аналитически подходить” позволяют ему “разложить по полочкам каждый вопрос”, но при этом он “не только анализирует, но и обобщает, делает выводы”. Горбачева “отличает умение подходить к людям, организовать их, найти общий язык. Что это – дар природы или результат общественно-политического опыта? Я думаю, и то и другое”. Он решительно настроен “держать порох сухим”; он убежден, что “как ‘святая святых’ нашего дела надо держать оборону и проводить активную внешнюю политику”. “Одним словом, это деятель широкого, выдающегося масштаба, который с достоинством будет занимать пост Генерального секретаря”