. Но если некоторые помощники Горбачева только приветствовали участие Раисы в политических дискуссиях, то большинство его соотечественников – и особенно соотечественниц – так и не смогли с этим примириться. Она стала первой советской первой леди – первой женщиной, которой выпала эта роль, и чтобы достойно сыграть ее, она тщательно подбирала наряды и сопровождала мужа практически во всех его официальных поездках. Ее учительский тон раздражал многих русских, привыкших считать, что женщина должна знать свое место. Среди относительно добродушных анекдотов, ходивших тогда по Москве, был и такой: “На входе в какое-то учреждение Горбачева останавливает охранник: ‘Пропуск!’ – ‘Да вы что? Я – Горбачев, Генеральный секретарь’. – ‘Ой, извините, Михаил Сергеевич, я вас без Раисы Максимовны не узнал’”
[694].
По словам ее сестры Людмилы, называвшей себя полной противоположностью Раисы (“я плохо схожусь с людьми”), Раиса отнюдь не избегала возможности показать себя, которая появилась, когда она стала первой леди. Несмотря на всегдашнее желание оберегать семью от посторонних взглядов, “у Раи [было] в крови это стремление быть на виду… Она могла найти подход к любому человеку… А еще она была очень, даже слишком честолюбивая”[695].
Конечно, и в Политбюро некоторые возмущались поведением Раисы. Однажды в Киеве кто-то из помощников сообщил ей, что дальше в графике поездки ее мужа значится встреча с партийным руководством Украины.
“Я должна сопровождать Михаила Сергеевича всюду, – будто бы ответила Раиса. – Значит, я буду и на Политбюро”. Щербицкий тогда промолчал, но потом, когда чета Горбачевых ушла, он обернулся к своей жене и с сарказмом спросил: “Может, и ты собираешься помогать мне Политбюро проводить?” [696]
Однажды бывший университетский сокурсник Горбачева Дмитрий Голованов, ставший тележурналистом, предостерег его: “Послушай, Миша, ты бы сказал Рае, чтобы она не слишком лезла за тобой под телекамеры”, но “нарвался на неожиданно резкий ответ”[697].
Голованов и другие однокурсники Горбачева по МГУ обижались на то, что он не звал их работать в Кремль, но, поскольку никто из них не работал в партийном аппарате и не занимался политикой, в этом не было ничего удивительного (исключением можно считать Лукьянова, окончившего юрфак двумя годами раньше Горбачева). Удивляло другое – что Горбачев не привел с собой практически никого из политических советников и сослуживцев из Ставрополя. Единственным ставропольским человеком, которого он назначил на ответственную должность в Москве, был его преемник Всеволод Мураховский: он возглавил государственный агропромышленный комитет СССР, но не достиг на этом поприще бо́льших успехов, чем сам Горбачев. Конечно, можно возразить, что ни один из бывших товарищей Горбачева по работе не заслуживал подобных назначений. Но ведь это не мешало его предшественникам тащить за собой старых знакомых с прежних мест службы, создавая себе лояльное окружение. Очевидные недостатки, присущие бывшим коллегам Горбачева, лишний раз напоминали ему о необходимости менять всю систему, но отсутствие верных соратников стало препятствием на пути к реформам.