Горбачев. Его жизнь и время (Таубман) - страница 274

.

Когда члены Политбюро встречались с представителями СМИ, “говорил на этих встречах только Горбачев, остальные пребывали в странной роли статистов”, вспоминал Лигачев. Такие заседания вырождались в “многочасовую говорильню”: Горбачев “критиковал, наставлял и убеждал редакторов способствовать сплочению общества. Однако к его призывам не прислушивались: экстремистская пресса продолжала свою разрушительную работу… круша все и вся в отечественной истории”[1092]. По словам Яковлева, Горбачев сознательно отстаивал гласность лишь в “малых дозах” – из-за противодействия партии. В результате самому Яковлеву приходилось маневрировать, порой втайне, чтобы отстоять кого-то из либеральных писателей или кинорежиссеров. Однажды, когда он попросил устроить проверку в отношении главного редактора одного из консервативных журналов (того обвиняли в пьянстве), Горбачев позвонил Яковлеву и принялся распекать: “Ты брось. Я тебя знаю. Мне известны твои предвзятости. Прекрати расследование”. Позже Яковлев узнал, что в тот момент в кабинете у Горбачева сидел Воротников, один из крепколобых партийных начальников, и эта телефонная выволочка была устроена прежде всего ради него.

Когда члены Политбюро критиковали гласность, Горбачев слишком часто “или нехотя соглашался, или отмалчивался”[1093]. Позднее Лигачев ворчал, что, хотя Горбачев “нередко возмущался некоторыми статьями и телепередачами”, все равно “каждый раз это была буря в стакане воды. Все кончалось словопрениями”[1094]. Между тем противостояние Лигачева и Яковлева вносило замешательство в ряды чиновников нижнего уровня, которые привыкли следовать одной партийной линии, а не двум[1095]. Болдин никак не мог понять: может быть, Горбачеву хотелось, чтобы Лигачев с Яковлевым постоянно ссорились? Может быть, он таким образом разделял, чтобы властвовать? Или этот конфликт, наоборот, проистекал из “недостаточного лукавства” Горбачева?[1096] Лукьянов считал, что Горбачеву хотелось знать мнения обоих, чтобы иметь возможность “сравнивать их и вырабатывать правильные решения”[1097]. Однако само понятие свободного рынка идей, позволяющего находить истину в результате обмена мнениями, было чуждо российской – и особенно советской – традиции. Дело не в том, что сам Горбачев колебался между двумя точками зрения (он явно был солидарен с Яковлевым), а в том, что, выслушивая и Лигачева, и Яковлева, он оценивал их политический вес и удерживал на своей стороне оба враждующих лагеря. Горбачев понимал, что проявляет непостоянство, но такую цену приходилось платить за ту игру в равновесие, которую он вел.