. Грачев подтверждает, что Горбачев “не удержался от эмоций”, когда поклялся Ельцину “больше не пускать его в политику”
[1154].
Теперь Горбачев уже ненавидел Ельцина. Ведь Ельцин попытался выхватить знамя из рук Горбачева, выставив себя самого подлинным поборником перемен. Ельцин посмел тыкать пальцем в упущения Горбачева – его неспособность выработать четкую стратегию и давать внятные разъяснения, его привычку подолгу говорить и слишком много обещать. Ельцин напомнил Горбачеву ставропольских коллег-грубиянов, которые вызывали у него презрение. Кроме того, Горбачеву и самому были присущи некоторые из недостатков, которые он осуждал в характере Ельцина. Заносчивость, тщеславие, гордыня – вот качества, которые Горбачев всегда силился сдерживать, понимая, что они ему не чужды. Поэтому когда Ельцин столь беззастенчиво их продемонстрировал, совершив нелепую и дикую (по мнению Горбачева) попытку нанести удар по великому делу перестройки, Горбачев выплеснул гнев, направленный не только на противника, но отчасти и на самого себя.
Отношение Ельцина к Раисе Горбачевой, как и ее отношение к нему, тоже осложняло дело. Когда Ельцин, будучи на посту московского партийного начальника, отверг ее предложение превратить универмаг ГУМ на Красной площади в художественный музей, а потом еще и нажаловался на нее мужу, Горбачев пришел в ярость[1155]. А ее гнев на Ельцина, конечно же, усиливал злость ее мужа.
Горбачев был человек очень эмоциональный, он даже плакал, когда смотрел сентиментальные фильмы. Но он для себя решил, что в политике эмоции неуместны, и уж тем более нельзя позволять, чтобы эмоции влияли на размышления и расчеты. Поэтому он попытался сдержать свою злость на Ельцина и даже несколько компенсировать ее: 21 октября он вежливо пригласил Ельцина выступить и обуздал, хотя бы ненадолго, последовавшую за этим травлю. 11 ноября он поддержал Ельцина под локоть, а в мемуарах выразил сожаление о том, что в тот день Ельцин подвергся самым яростным нападкам, и, наконец, похвалил Ельцина за то, что на пленуме, где ему здорово досталось, он “проявил выдержку, я бы сказал, вел себя как мужчина”[1156].
Почему же Горбачев оставил Ельцину свободу действий, а не сослал куда-нибудь? Такое решение озадачивало (и до сих пор озадачивает) едва ли не больше, чем какой-либо другой поступок Горбачева, очень многих русских, которые слишком привыкли к грубым и циничным правителям. Даже сам Горбачев говорил впоследствии, что ему следовало прогнать Ельцина подальше. Но тогда он заявил Грачеву и другим помощникам, советовавшим ему изгнать Ельцина: “Нет, ребята, так нельзя. Он же политик. Его нельзя просто так выкидывать”. А позже он предупреждал председателя КГБ Крючкова: “Смотри, если хоть волос упадет с его головы, ты будешь отвечать”