), имевший несколько миллионов читателей, рассказывал о том, как любимец Сталина, шарлатан от науки Трофим Лысенко, громил советскую биологию и травил выдающихся отечественных генетиков. Там же можно было узнать всю правду о советском конструкторе-ракетостроителе Сергее Королеве, который сидел при Сталине, прежде чем Хрущев дал ему возможность осуществить свои замыслы и запустить в космос первого человека. На самом деле, читателей было в четыре-пять раз больше: мало какая семья могла подписаться сразу на все интересное, поэтому журналами делились с друзьями, на них занимали очереди. Консервативные журналы, например “Москва” и “Молодая гвардия”, печатались более скромными тиражами. А “Правда” стала одним из тех немногих периодических изданий, которые, наоборот, читателей теряли.
До наступления гласности диссидентская литература ходила в самиздате и “тамиздате”, то есть или копировалась кустарно и подпольно, или издавалась на Западе, а потом контрабандой провозилась в Советский Союз. Читатели, имевшие желание и связи (а к таким относилась лишь микроскопическая часть всего населения СССР), получали доступ почти ко всему. Если им давали книгу или машинопись всего на сутки, они запросто могли не спать всю ночь, пока не прочитывали все до конца. Ходил даже анекдот про заботливую мать, которая отпечатала на папиросной бумаге под копирку всю “Войну и мир”, чтобы дочь наконец прочла Толстого, приняв его за самиздат. Но к 1988 году советские журналы успели опубликовать большинство ранее “запрещенных” произведений: “Мы” Евгения Замятина, “Жизнь и судьбу” Василия Гроссмана, сочинения Владимира Набокова и даже – невероятно – “1984” и “Скотный двор” Джорджа Оруэлла, на которых давно лежало табу, а также “Слепящую тьму” Артура Кестлера. Ранее не подлежавшие упоминанию имена писателей-эмигрантов – Иосифа Бродского, Владимира Войновича, Василия Аксенова – вновь зазвучали во весь голос с общественных площадок, а их произведения стали постепенно появляться в печати. Может быть, пришла пора и для Александра Солженицына? Но его “Архипелагу ГУЛАГ” – книге, предъявлявшей тяжкое обвинение коммунистическому режиму и всей советской истории, – пришлось дожидаться своей очереди еще год. Владимир Высоцкий, чьи едкие сатирические баллады ходили в кустарных самодельных записях – “магнитиздате” – среди интеллигенции и рабочих (и даже Юрий Андропов в 1970-е годы любил петь их у костра, отдыхая на Северном Кавказе), умер от сердечного приступа в 1980 году, в возрасте сорока двух лет. А в начале 1988 года средства массовой информации развернули полномасштабное празднование его 50-летия, причем оно едва не затмило 150-летие со дня гибели Пушкина, отмечавшееся в 1987 году.