Свободная и менее запуганная пресса с самого начала играла огромную роль в горбачевском плане демократических перемен. К концу 1987 года гласность уже шла полным ходом, а в начале 1988 года она привела к настоящей “Московской весне”: повсюду свобода слова успела дать не сотни, а тысячи побегов, и теперь на них распускались все новые цветы[1158]. Выступление Горбачева в ноябре 1987 года по случаю 70-летия революции, хотя и носило вполне умеренный характер, спровоцировало множество бурных откровений. “Аргументы и факты” (некогда скучная газета для партийных активистов, теперь выходившая тиражами в несколько миллионов) опубликовала материал, где говорилось, что в ходе сталинской коллективизации погибло больше 10 миллионов человек. “Московские новости” (быстро превратившиеся из таблоида для иностранных туристов в настоящую народную трибуну) утверждали (правда, не напрямую, а устами Збигнева Бжезинского в интервью газете), что 20 % внутреннего валового продукта СССР тратит на нужды обороны, тогда как в США на это расходуется всего 6 % ВВП). Бывший советник Брежнева Александр Бовин сообщил журналу “Новое время”, что некоторые критики за рубежом обзывали СССР “Верхней Вольтой с ракетами”. (Верхняя Вольта – маленькая, не имеющая выхода к морю страна в Западной Африке, – сейчас называется Буркина-Фасо.) Евгений Чазов, министр здравоохранения СССР (и личный врач высших советских руководителей), публично признал, что 30 % советских больниц не оснащены водопроводом и канализацией. На семинарах в Историко-архивном институте в Москве звучали такие обвинения, какие раньше можно было услышать разве что в частных разговорах, на кухнях, да и то после того, как телефон заваливали подушками: что сталинизм – разновидность тоталитаризма наравне с гитлеровщиной; что Николай Бухарин – сподвижник, а затем жертва Сталина, реабилитированный в юбилейном докладе Горбачева, – в действительности помог Сталину прийти к власти, а потом предал других, сознавшись в преступлениях, которых никогда не совершал; что марксистско-ленинская философия – и не марксистская, и не ленинская, и вообще не философия.
Если судить по длинным очередям, которые выстраивались по утрам к газетным киоскам, вся Москва превратилась в сплошной семинар и усердно читала заданную литературу. Так называемые толстые журналы, где двести с лишним страниц отводилось прозе, стихам, литературной критике и публицистике (очеркам и личным мнениям, затрагивавшим общественные, экономические и политические темы), выходили огромными тиражами. У “Нового мира” – либерального журнала, начавшего год публикацией “Доктора Живаго” Бориса Пастернака, – насчитывалось 1 150 000 подписчиков. У “Дружбы народов”, которая в 1987 году частями печатала “Детей Арбата” Анатолия Рыбакова, тираж подскочил на 443 % – поразительный успех. “Огонек” (внешне – копия еженедельного журнала