. Центральные министерства “топчут” новый закон о предприятиях, говорил Горбачев в Политбюро в тот же день. На Западе сфера услуг выросла почти до 80 % всей экономической деятельности, “а у нас по-прежнему 12 или 10 процентов занятых в этой сфере”, что пагубно отражается на быте и настроениях людей
[1210].
Горбачев по-прежнему публично настаивал на “руководящей роли” партии в экономике, но его личные взгляды были куда ближе взглядам Яковлева: он считал, что партийные бюрократы только говорят о самоуправлении, “но свирепо борются за собственную власть”[1211]. Как решить эту проблему? Для начала, отобрать у партии право вмешиваться в экономику и оставить в ее ведении только более общие вопросы – например, идеологические. Но, если отвлечься ото всех этих соображений, Горбачев прежде всего отстаивал демократию ради демократии. Он мечтал отмотать назад семьдесят лет коммунистического режима и сделать так, чтобы партия наконец держала ответ перед народом. Правда, многих людей одолевали апатия и отчужденность, но, как оптимистично полагал Горбачев, участие в самоуправлении поможет им исцелиться от этого недуга[1212]. Сам Горбачев сомневался в том, что советские граждане готовы к большей демократии, но сомневался не очень сильно. Однажды он упомянул о “рабской психологии” населения, но объяснил ее годами сталинской диктатуры[1213]. В действительности за долгие века царского самодержавия народ проникся своего рода фатализмом, а установившийся на десятилетия тоталитарный строй, при котором советских людей вынуждали доносить друг на друга, серьезно подорвал взаимное доверие, на которое во многом опирается любая демократия[1214].
В силу всех этих причин Горбачеву в первую очередь нужно было убедить себя самого в том, что он поступает правильно[1215]. Но даже если это так, каковы шансы, что с ним согласятся консерваторы? Он рассчитывал на все еще громадный авторитет генсека, который заставит многих пойти на уступки, а также на собственную интеллектуальную изворотливость. Реформаторы по-прежнему составляли меньшинство и в ЦК, и в Политбюро, в которое входили всего 14 человек: это были, как отмечал он в мемуарах, он сам, “Яковлев, Медведев, Шеварднадзе, Рыжков, [секретарь ЦК Николай] Слюньков” и еще пара человек под вопросом[1216]. Большинству его коллег, говорил он как-то раз Черняеву, свойственны “нищета философии” и “отсутствие культуры”. Воротников возглавляет “худшее у нас правительство из всех республик”. Премьер Рыжков сетует, что “мы ему работать не даем – все его дела на [Политбюро] тянем”. А Лигачев (который ненавидит Рыжкова, и тот платит ему тем же) – “18 лет он… правил в обкоме [как и сам Горбачев – 8 лет!] и не знает никаких других приемов”. Поэтому на партконференции нужен не просто политический, а “новый интеллектуальный прорыв”