А другой гражданин, которого репортер остановил на улице, призвал покончить с монополией КПСС на власть и ввести в стране многопартийную систему. И сразу же на экранах появилось несколько самодельных плакатов: “Долой однопартийную систему!”, “Пусть будет несколько партий!”. Как ни странно, ведущий этой новой передачи держался совершенно невозмутимо, как будто такие традиции, как свобода слова и свобода собраний, существовали в СССР издавна, а не возникли всего минут пять назад[1206].
Созвать XIX партийную конференцию Горбачева побудила не Нина Андреева. Впервые он предложил провести ее еще в январе 1987 года – с целью подстегнуть процесс демократизации, а в июне того же года ЦК постановил, что конференция откроется 28 июня 1988 года. Но история с Андреевой повысила ставки и придала Горбачеву решительности. Благодаря ее письму он выяснил реальную расстановку сил в Политбюро. Ночью 25 марта, после обсуждения публикации в Политбюро, Горбачев долго не мог уснуть и все думал: “Раскол неизбежен. Вопрос лишь – когда?”[1207] Теперь он пойдет на те шаги, которых до сих пор всеми силами избегал как чреватых противоречивыми последствиями: с одной стороны, они увеличат число его сторонников, когда произойдет более крупный раскол, а с другой стороны, они углубят сам этот раскол. Горбачев намеревался привлечь к политическому процессу массы избирателей, чтобы опереться на них в противостоянии консерваторам, которых все больше тревожили инициированные им демократические перемены.
Обычно на партийных съездах решались общие вопросы внешней и внутренней политики, там же “избирались” и члены ЦК. Но очередного съезда КПСС пришлось бы ждать до 1991 года. В первые послереволюционные годы для решения чрезвычайных вопросов между съездами созывались партконференции, но после 1941 года еще ни одной конференции не было. Теперь же перед Горбачевым стояла неотложная задача – ослабить власть КПСС: учредить преимущественно свободные выборы, передать часть партийной власти выборным советам, радикально уменьшить численность партийного аппарата, попытаться ввести реальную власть закона, при которой партия не могла бы вмешиваться в судебные процедуры.
Еще одна причина этого политического перелома, как вспоминал помощник Горбачева Брутенц, заключалась в том, что экономические реформы не работали[1208]. Яковлев задокументировал их провал в докладной записке, составленной 3 марта 1988 года: во многих областях – никакого эффекта, никакого хваленого подъема “самоуправления и самостоятельности”. Лишь 21 % рабочих видели хоть какую-то связь между интенсивностью и качеством своей работы и размером своего заработка. Народное доверие к хозяйственному управлению было еще ниже: всего 7,3 % работников положительно оценивали деятельность хозяйственных органов, 13 % – работу чиновников местных советов, 14 % – пользу от партийных комитетов