.
По заявлению посла Мэтлока, президент Буш придавал саммиту большое значение, как и Горбачев. Однако советники Буша Скоукрофт и Гейтс не разделяли мнение своего президента. Скоукрофт очень сдержанно оценивал результаты мальтийских переговоров и среди положительных моментов встречи отметил то, что “не оправдались его страхи, из-за которых он долгие месяцы высказывался против идей подобных переговоров”. Он опасался, что Горбачев попытается использовать саммит в своих интересах, навязав США свои правила игры. По словам Мэтлока, некоторые советники Буша считали, что, стремясь помочь Горбачеву, президент США рискует “выхватить поражение из челюстей победы”[1695].
Самую взвешенную оценку Мальтийского саммита, возможно, высказал помощник Шеварднадзе Сергей Тарасенко. По его мнению, переговоры указали на взаимосвязь между внутренними и внешними проблемами, которые приходилось решать Горбачеву. Тарасенко считал, что к концу 1989 года Горбачев и Шеварднадзе ясно осознали, что им необходимо срочно совершить грандиозный маневр: “Мы понимали, что Советский Союз стремительно летит в пропасть, и наш статус сверхдержавы развеется, как дым, если его не подтвердят американцы. Сейчас, когда обвал 1989 года остался позади, мы хотели добраться до какого-нибудь плоскогорья – перевести дух и оглядеться по сторонам”[1696].
Во времена существования СССР в английском языке названия Россия и Советский Союз часто использовались как синонимы, хотя такое употребление ошибочно. Россия, которая официально именовалась Российской Советской Федеративной Социалистической Республикой (РСФСР), была крупнейшей из 15 республик СССР. На ее долю приходилась половина населения Союза, две трети его экономики и три четверти территории. Остальные 14 республик считались равными РСФСР, по крайней мере формально. Помимо внешних атрибутов власти (законодательные органы, советы министров, флаги и др.), 14 республик имели собственные компартии, которые подчинялись Коммунистической партии Советского Союза, заседавшей в Москве. Из-за внушительных размеров России было отказано в праве иметь свою партию. Руководство опасалось, что крупнейшая из республик будет определять политику всей КПСС – что, впрочем, и происходило.
Россия занимала доминирующее положение в Советском Союзе, что можно было связать с ее господствующей ролью в дореволюционной Российской империи, вследствие чего русские долго шли к идеям национализма и желанию жить в отдельной стране. Однако весной 1990 года в советских республиках, в особенности в Прибалтике и на Кавказе, стали усиливаться националистические настроения, вследствие чего расцвел и российский национализм – в частности, русские начали требовать права на собственную компартию. Горбачев предпочел бы оставить все без изменений, поскольку за создание русской партии выступали его самые ярые консервативные противники, однако вынужден был сдаться, и в июне новая партия провела свой учредительный съезд. Тем временем либеральные критики Горбачева также разыгрывали русскую карту и делали все возможное, чтобы новый Съезд народных депутатов РФ, избранный весной на выборах, то есть демократическим путем, начал активно ускорять проведение реформ, несмотря на несогласие президента.