Черняев считал отказ от программы “500 дней” “роковой ошибкой”. Яковлев также называл это решение худшим и самым опасным просчетом Горбачева. По его мнению, этот экономический план был “последним шансом цивилизованно перейти к новому порядку”, а после отказа от него последовало не что иное, как война[1810]. Шахназаров признался, что вместе с другими помощниками он разделял опасения Горбачева, что сильнее всего “шоковая терапия” ударит по обычным людям, однако реализация программы “500 дней” могла привести к перемирию с оппозицией, “изолировать кликуш на крайних флангах и восстановить элементарный порядок”[1811]. Скорее всего, Верховный Совет не одобрил бы “500 дней”, однако, как настаивает Черняев, этот документ мог бы стать “знаменем реформаторско-демократических сил”, вокруг которого можно было собрать “армию Горбачева”, его новую партию. Имея такую поддержку, президент смог бы порвать с КПСС, назначить выборы в новый парламент, отказаться от Советского Союза и начать “новоогаревский процесс” немедленно, а не спустя полгода[1812].
Однако кто мог пообещать, что события будут развиваться именно так? С таким же успехом страна могла скатиться в еще больший хаос, а недоброжелатели Горбачева – свергнуть его еще в 1990 году тем же способом, которым они попытались это сделать в августе 1991 года.
С программой “500 дней” было покончено, хотя формально она еще не была отвергнута. Ельцин, однако, не стал тянуть с обвинительной речью в адрес Горбачева и 16 октября обрушился на президента во время заседания Верховного Совета России. Он жестко критиковал главу СССР за нарушение данных обещаний и предупреждал, что Россия перестанет подчиняться Центру, то есть советскому правительству, заседавшему в Москве. Горбачев воспринял это выступление как новое объявление войны. На следующий день состоялось заседание Президентского совета, и Черняеву подумалось, что 25 октября 1917 года в Зимнем дворце могла стоять такая же атмосфера, как на их собрании. Тогда Временное правительство, сменившее императора Николая II, ожидало, что большевики начнут штурмовать дворец. Крючков и Лукьянов потребовали “жестких мер”, Шеварднадзе и Медведев возражали против конфронтации. “Сколько можно терпеть?” – бушевал Рыжков, сокрушаясь, что никто не слушает правительство. “Страна потеряла всякое управление! Развал идет полным ходом!” – продолжал он. Черняев почувствовал, как зал наполнился испугом и ненавистью. “М. С. сидел, слушал мрачный, внутренне ‘наливался’, бросал реплики”, – вспоминает помощник президента