Любовь заставляет родителя всю жизнь заботиться о своем ребенке. А вот имеет ли право хороший, любящий родитель вмешиваться? Такой, как я, отдающий всего себя… А причем тут – отдающий, не отдающий… Отдавала, потому что самой так было удобно и приятно жить – ведь и так тоже можно сказать. А теперь – отдавай не отдавай – она живет по своим законам. И лезть к ней не нужно. По мне так – и не ходить на этот юбилей не надо было. Но Мариша решила пойти, чтобы не обижать папу. Лезть к ней глубоко в душу и искать там с фонарем искреннюю любовь к отцу или, наоборот, расчет, я не буду. Не имею никакого права. Волноваться – имею право.
– С норовом, – прокомментировал Михаил. – А так и не скажешь.
– А что скажешь? Овца? – посмотрела я на сегодняшнего неожиданного спутника.
Хорошо одет. Хорошая машина, кажется, очень хорошая. А я слышала, что преподаватели в вузах чуть ли не в разы меньше получают, чем мы, педагоги дополнительного образования…
Я так поздно это все заметила… Потому что мне это неважно. Оттого, что у него такая хорошая машина, он сам симпатичнее не становится. Сейчас не было видно его веселых голубых глаз, и он казался совсем неприятным. Ведь мне сначала понравились его глаза. Двести раз я учила Маришу – смотри в глаза, все поймешь. Что поняла я из глаз Михаила? Да ровным счетом ничего. Что они красивые. И еще что-то. Что я ему нравлюсь.
– Немцы в войну часто овец не забирали у наших крестьян. Свиней и коров брали, а овец – нет. Думали, что это русские собаки, – неожиданно проговорил Михаил.
– К чему это?
– Просто. Ты спросила, похожа ли ты на овцу. Да, похожа. На овечку, которая похожа на собаку, которая может укусить, в случае чего. Русская народная овечка такая… белая, пушистая, с острыми зубками…
Я пожала плечами. Я бы могла поиграть и дальше в эту странную игру, да, наверное, могла бы. Если бы я сегодня не встретила Алёшу. Но ведь это произошло одномоментно? Почему? Случайно? Я этого никогда не узнаю. Так вышло, так совпало, или так было нужно.
– Еще раз предлагаю отвезти до дома, – сказал Михаил.
Я нашла в телефоне свое местоположение. Чёрти где я сейчас.
– Отвези, – коротко ответила я.
Если я белая кудрявая овца, с зубами, пусть везет. Не я игру начинала. В случае чего – укушу. Пусть лучше этот человек, который мне совсем не нравится, отвезет меня до дома, чем я бы сидела сейчас у Алёши, смотрела на него и думала, зачем ему Вика. Ведь он когда-то любил меня, и никакой Вики не было. Думала бы и сама ужасалась своим мыслям.
Алёша позвонил мне на следующий день, точнее, сразу на следующее утро. Всю ночь я спала плохо, мне снился Илья, ужасный, пьяный, грубый, который смеялся надо мной и просил меня помыть пол в его бассейне. Я отказывалась, уходила и никак не могла выйти из огромного помещения, в котором было всё, кроме двери на улицу. Я ходила по лестницам, переходам, ездила на каких-то странных лифтах, которые ехали не вверх и вниз, а как-то криво, вбок, и то и дело попадала в одно и то же помещение, больше всего напоминающее общественный туалет. Дверки в кабинки были закрыты, поэтому я не была уверена, что это именно туалет, но пробегала как можно быстрее, боясь, что сейчас выйдет кто-то, кто заставит меня мыть еще и туалет. И я точно знала, что где-то здесь Илюшин бассейн. Я не могу сказать ему «нет», ведь он заботится о Марише, ей очень трудно будет выживать без его помощи, но я не хочу мыть его бассейн… тем более общественный туалет… Зачем он меня об этом просит?.. Как он может?..