А я смотрела, как ее огромные глаза наполняются слезами. И мне совсем не было ее жаль. Наверное, перейдена та грань, когда ребенок перестает быть ребенком и частицей тебя и становится самостоятельной личностью. И тебе уже не так больно, оттого что больно ему.
Да что со мной такое!.. Что на меня так подействовало? Всё вместе?
– Мам… – Маришины губы дрожали, слезы катились по щекам, как в отличном фильме.
Редко когда так удается заставить актрису плакать. Когда лицо совершенно неподвижно, а из глаз льются слезы.
– Что, Мариша? Я не верю, что ты так любишь Илью, что проторчала там целый вечер, слушая всякие гадости от его пьяных друзей, любезничая с его женой, стараясь ему всячески угодить.
– Мам… Ты как будто не ты.
– А это и есть не я. Я была вчера. А сегодня я другая. На часы посмотри. Вчерашний день давно закончился. Ты пришла домой с пьянки рано утром. Пьянки, на которой тебя лапали и соблазняли дорогими подарками. Нормально? – Я посмотрела на бабушкин портрет. – Я все правильно говорю? Ничего не преувеличиваю? Правду как она есть? Ты бы мной сейчас гордилась, бабуля?
Мариша стала отчаянно плакать. Сердце мое сжалось. Отчего она сейчас плачет? От моих слов? От моих жестоких слов? Или от моих правдивых слов? Кажется, у меня на редкость хорошо сегодня получается рубить правду-матку…
– Это очень сложно объяснить… – начала сквозь слезы говорить Мариша.
– Посморкайся, – попросила ее я. – Ничего не понятно, что ты говоришь.
Мариша взяла салфетку и долго сморкалась. Или плакала, закрывшись от меня салфеткой с веселым зайчиком в углу.
– Папа… был сначала такой счастливый и гордый, потом такой… такой жалкий… Плохо выглядел… Рядом с женой он плохо смотрится.
– Это его проблемы, зачем ты мне это рассказываешь?
– Мам, да что с тобой такое? – Мариша скомкала с силой мокрую салфетку и даже повысила голос.
– А почему, дочка, я всегда должна быть доброй и мягкой, всегда терпеть, как ты рубишь правду, как моя бабушка безжалостно ее рубила, почему?
– Мам… Я же люблю папу. Ты сама все сделала для этого.
– Хорошо, люби. А я не люблю. Он тебе помогает. Старайся, чтобы и дальше помогал.
– Мам! – Мариша встала. – Я не знаю, что ты там себе надумала, пока я была на юбилее… Я понимаю, что тебя не позвали… Но что там тебе было делать?
– Да понятно. У меня даже платья нет нормального.
– Не задирайся, ты что? Причем тут платье? Напрокат можно взять, если очень нужно. Я вчера слышала, как две молодые тетки рассказывали, что вообще не покупают платья, берут напрокат каждый раз новые шикарные наряды.
Мариша перестала плакать. Я погладила ее по волосам.