Дома меня ждал сюрприз. Приятно пахло печеным тестом, корицей. Мариша приготовила праздничный ужин – испекла то ли булочки, то ли пирожки, неровные, но симпатичные, выложила их горочкой на блюдо, как часто делала моя бабушка и никогда не делаю я, потому что и не пеку толком, достала красивые чашки, которыми мы не пользуемся – кто-то мне подарил на работе, – даже раскопала где-то нарядную скатерть и постелила ее на кухонный стол.
Я обняла, поцеловала дочку, неожиданно почувствовав, что я о ней соскучилась. Мой притупленный новыми чувствами материнский инстинкт встрепенулся. Я поняла, что совершенно не думала о Марише, не знаю, что она делала, как жила эти дни. Я была поглощена собой и своими чувствами. Мир мой был полон, и в нем места для Мариши, получается, не было совсем.
Я подержала ее рядом с собой, не отпуская.
Мариша, уткнувшись носом мне в волосы, сопела, как огромный теплый котенок, ласковый и чуть настороженный.
– У тебя все хорошо? – спросила она меня, не поднимая головы.
Я отодвинула ее от себя и посмотрела в глаза:
– Да, а у тебя?
– Тоже.
– Давай ужинать, мам. Ты ведь голодная?
– Да. А почему вдруг такой праздник, с пирогами?
– К твоему возвращению.
– Хорошо…
– Мам… ты… здорова? – второй раз спросила Мариша.
– В смысле? – Я откусила пирожок. – М-м-м… какие пирожки… чудо… тесто готовое?
– Нет. Я сама сделала тесто, это легко… Мам… Ты ведь в больнице была, да?
Я с удивлением посмотрела на Маришу.
– В какой больнице?
– Я встретила с твоей работы Татьяну, которая с тобой в соседнем кабинете сидит. Она сказала, ты на больничном.
– Ну… да… то есть… – Я замялась. Как-то о такой возможности я не подумала. Я вообще ни о чем не думала. Я сбежала и была счастлива.
– Мам… – Мариша опять обняла меня теплыми руками и стала плакать. – Я все поняла. У тебя что-то не так… Ты обследование делала, да? Не хочешь мне говорить?
Я погладила дочку по щеке.
– Ты устало выглядишь.
– Мам!.. Я имею право знать правду.
– Я сама ее не знаю, Мариша. Я ездила в Минск, на самом деле.
Дочка с недоверием уточнила:
– На фестиваль?
Надо было или продолжать врать, или говорить правду. И то, и то было сложно. Поэтому я промолчала.
– Тебе ничего не дали, да? Мам…
– Ну, в общем, да. Но все прошло хорошо. Вот фотография.
Мариша посмотрела на фото, которое я ей сейчас показывала в телефоне, закусила губу и опять стала смотреть на меня страдальческими глазами.
– Я видела это фото в Интернете, мам.
– Ну… да. Это… общий вид выставки… Там некогда было… в общем… фотографировать…
– Ты не хочешь говорить?
– Как твои котята? Как Розочка?