И параллельно по телевизору – яркая жизнь царского гарема. Восточные цари – гладкие, сладкие, красивые, девочкам нравятся. Их жены-красотки – в нарядах, драгоценностях – тоже… Ну и ладно, что у одного царя – шестнадцать жен, а из-за двери выглядывают забитые красавицы-служанки, которые тоже не прочь стать женами… Вообще это все не про нас. Сказка – ложь, а в ней намек, добрым девицам урок…
Это я все к тому, что раз, и два, и три у меня проносилась совершенно ужасная, невозможная мысль – а вот согласилась бы Вика жить с Алёшей, ничего не меняя и зная, что у него есть я, живу с ним в сказочном домике, где Алёша отдыхает и репетирует. Но ведь я сама никогда не согласилась бы на гарем… А быть одной из двух официальных жен – согласилась бы?.. Чудовищный вопрос для христианки и совершенно нормальный для мусульманки. Подеремся? Ну нет, конечно. Мужчинам – драться и уничтожать жизнь, женщинам жизнь продолжать…
У Алёши почему-то нет креста на груди, я не решилась спросить – почему, но мне показалось, когда мы заходили в монастырь, что он хорошо знает правила посещения церквей, бывал и не раз… Не успели поговорить об этом. Но ведь у нас столько времени впереди…
К вечеру настроение у меня испортилось окончательно, потому что Алёша так ни разу ничего не написал. Я подождала до ночи, потом до утра, потом еще до вечера… И написала сама.
«Как дела?» – спросила я.
«Проблемы, – тут же ответил Алёша. – Прости, что не писал. Хотел позвонить. Много работы. В субботу концерт».
Странно, он не написал «приходи». Я помню, что в субботу концерт. Мы говорили об этом. Он репетировал на рояле в холле гостиницы, говорил, что со вторника по четверг будет репетировать по семь-восемь часов… И еще говорил, что мне выпишут пригласительный на третий ряд… Там самая лучшая акустика…
Дни до субботы пронеслись быстро. Алёша несколько раз писал, но так ни разу не позвонил. Спрашивал, как я, а я спрашивала, как он. Поскольку про концерт он ничего так и не говорил, я решила, что что-то отменилось. Позвонила в консерваторию – нет, мне сказали, что все будет. Стараясь не перегружать себя плохими мыслями и ненужными догадками, я предложила в пятницу вечером Марише:
– Пойдем завтра в консерваторию?
– Пойдем, – не задумываясь, ответила Мариша. – Вдвоем?
– Да.
Я обратила внимание на это уточнение, но не стала ничего говорить. Конечно, вдвоем. Я Марише так ничего и не говорила про свои новые события в жизни, потому что ребенку – даже восемнадцатилетнему – сказать это невозможно. А это значит – что? Что ничего хорошего у меня в жизни не случилось. Нет, неправда… Просто… Просто это моя тайна, моя сказка, и я знаю, что все будет так, как мы с Алёшей мечтали…