— Гнёзда ракинов были разграблены. Яйца украдены ночью.
Сартак выругался, грязно и низко. Несрин моргнула, даже когда её желудок перевернулся.
— Браконьеры не заходили сюда в течении десятилетий, — сказал принц. — Но ты не должна была преследовать их в одиночку, Эж.
— Я искала не браконьеров. Кое-что хуже.
Тени танцевали на лице женщины, и Несрин тяжело сглотнула. Если бы Валги пришли сюда…
— Моя эж назвала их кхаранкуи.
— Это означает тень — темнота, — пробормотал Сартак Несрин, боясь выдать какие-либо эмоции.
Её сердце загромыхало. Если Валги уже здесь…
— Но на твоих землях, — продолжила Хоулун, взглянув между Несрин и Фалканом, — они называют их как-то по-другому, не так ли?
Несрин оценила Фалкана, когда он сглотнул, задаваясь вопросом, как лгать и отклонять, как не рассказывать ничего о Валгах…
Но Фалкан кивнул. И ответил шёпотом, едва слышным над пламенем:
— Мы называем их стигианскими пауками.
— Стигианские пауки — это нечто большее, чем мифы, — сказала Несрин Хоулун. — Шелк пауков настолько редок, что многие сомневаются в его существовании. Возможно, вы преследуете призраков.
Но Фалкан ответил с мрачной улыбкой:
— Я хотел бы доказать вам обратное, капитан Фалюк. — он потянулся к груди куртки, а Несрин напряглась, схватившись за кинжал на талии. Но то, что он вытащил, не было оружием.
Белая ткань сверкала, переливаясь, как звездный свет, когда Фалкан перебирал его в руке. Даже Сартак присвистнул, глядя на кусок ткани размером с носовой платок.
— Паучий шелк, — сказал Фалкан, убирая кусок обратно в куртку. — Прямо от первоисточника.
Несрин открыла рот, но Сартак сказал:
— Вы видели этих монстров близко.
Не совсем вопрос.
— Я общался с их родственниками на северном континенте, — поправил Фалкан, и эта мрачная улыбка задержалась на его лице. Вместе с тенями. Так много теней. — Почти три года назад. Некоторые могут считать это дурацкой сделкой, но я купил больше ста ярдов паучьего шелка.
За носовой платок в его куртке могли заплатить королевский выкуп. В сотне ярдов…
— Ты должно быть богат, как каган, — выпалила она.
Он пожал плечами.
— Я узнал, что истинное богатство — это не блестящее золото и драгоценности.
Сартак тихо спросил:
— Какова была стоимость?
Стигианские пауки торговали не материальными благами, а мечтами и желаниями.
— Двадцать лет. Двадцать лет моей жизни. Отнятые не с конца моей жизни, а с расцвета.
Несрин осмотрела мужчину, на его лице только появлялись признаки зрелости, волосы все еще без седины…
— Мне двадцать семь, — сказал ей Фалкан. — И все же теперь я кажусь человеком почти пятидесяти лет.