Пионер, 1951 № 04 (Журнал «Пионер») - страница 30
Чжан Го-тун как будто одеревенел. Мысли, которые ещё минуту назад, перегоняя друг друга, проносились в его голове, теперь сразу исчезли. Осталось только тупое чувство неизбежности.
- Может быть, залезть под ларёк? - шептал Лю.
К офицеру они приблизились почти одновременно. Лю шёл впереди.
- Рис? - спросил офицер, блеснув зубами.
- Рис, - ответил Лю, - рис, но он не мой… это чужой рис… Если вы отнимете его у меня…
Лю не договорил. Офицер толкнул его в спину:
- Проходи!
Лю рванулся к мешку, но двое гоминдановцев подхватили его и потащили вправо от площади.
- Следующий!
Пока Чжан Го-тун, стоя в стороне, смотрел на молодую фигуру Лю, на его сильные руки, дрожащие от волнения, он приготовил для офицера все самые лучшие слова, тёплые, простые и понятные. Он думал: «Нет, я не так говорил бы с ним, как Лю, я бы рассказал ему о своей нищете. Разве он не поймёт, что я последнее взял у детей, чтобы зимой они не замёрзли?… Ведь тряпки лишней нет в фанзе! Разве он не поймёт слов отца? Может быть, у него у самого есть дети! А тревога и горе матери, моей жены? У него ведь тоже есть мать!»
Но когда Чжан Го-туна толкнули в спину и он стал перед офицером, все слова разлетелись сразу, как птицы, в которых плохой человек швырнул камнем. Чжан Го-тун запомнил только сухое лицо, блеск золотых зубов и заметил, как дёргается у офицера под глазом кожа.
- Следующий!
Следующим был нищий. Он спокойно отдал офицеру свою суму.
- Бери и у нищего, господин офицер, - сказал он и, уже отойдя, добавил: - Рис им нужен… А кому нужна моя жизнь?!
Чжан Го-тун не мог уйти с базара, не мог опомниться от всего виденного и пережитого.
Крик, плач, стоны нависли над базарной площадью. Они поднимались над городом, летели к предвечернему небу. Багряное заходящее солнце окрашивало город в кровавый цвет.
Направо от выхода с базара бились в руках у солдат те, кого офицер не отпустил. Среди них был и Лю из Лицзяна. Он вырывался и кричал. Чжан Го-тун видел, как текла по его разбитому лицу кровь, видел, как повели Лю вместе с другими задержанными.
Гоминдановцы открыли один из торговых ларьков и начали таскать в него всё, что отобрали на базаре. Чжан Го-тун видел, как тащили по земле и его старенький мешок. Рис сыпался в пыль под ноги солдат…
Чжан Го-туну немного приходилось думать на своём веку: думали за него другие. Думал гоминдан, помещик, староста. Чжан Го-туи только подчинялся тому, что ему приказывали делать. Он воевал в гоминдановской армии, не зная, за что воюет, был ранен. Вернувшись в Ханьпу, снова начал трудиться, не разгибая спины, на маленьком каменистом клочке земли, арендованном им у помещика. Он учил своих детей ходить, учил их работать. Голодать и терпеть они научились сами.