Когда всё было кончено, Костя махнул рукой в сторону автостоянки, полной внедорожников и разрешил бывшим рабам уезжать по домам. Обрадованные и оглушённые неожиданно свалившейся на них свободой, люди набивались в машины и разъезжались. Вскоре мы остались только с напуганными до полуобморочного состояния пленниками. Только недавно они были хозяевами мира, одним щелчком пальца распоряжающиеся чужими жизнями, а тут, вдруг, вдруг лишились всего, и ещё вопрос, сохранят им жизнь, или нет.
— Костя, — поинтересовался я, — а нахрена они тебе?
— В часть отвезу.
— И зачем? Ты же так всех раскроешь. Сразу станет понятно, что вы не вольные стрелки, а военнослужащие.
— А это уже не имеет значения.
— Как это так?
— А вот так. Мы же ехали гражданских усмирять, да наказывать. А выяснилось вон что. Этот Коротков, оказывается, полностью в этом деле замешан. Тут же не просто крыша. Тут создание преступного сообщества. А это уже серьёзное преступление. И кто преступник? Командир боевой части! Полка, который по приказу этого самого Короткова, может всю область в крови утопить или на колени поставить.
— Ну, ты прямо загнул!
— А что, аппетит приходит во время еды. Тем более, что он наркоман. Где вероятность, что через пару месяцев в его одурманенном наркотиком мозгу не возникнет идея создать в области какой-нибудь султанат с собой любимым во главе? И начальник штаба у него ему под стать. Алкоголик. Они уже крупные рабовладельцы. А дальше — больше. Судить его будем.
— Ну, ладно они. А остальные зачем?
— Бухгалтер — покажет, какие доходы от продажи рабов поступали Короткову в карман. А главы администраций, это свидетели. Думаю, они много чего вместе с полковником проворачивали. Вот и дадут показания.
— А Серый вам зачем?
— Какой Серый?
— Да которого мы первым взяли. Он у меня уже, наверное, обгадился в моей БРДМ.
— Я про него и забыл уже. Отпусти его подобру-поздорову. Пусть идёт. Считай, повезло ему. Хватит на сегодня крови. Может, дойдёт. А не дойдёт, так на пулю нарвётся. Такие долго не живут.
Я подошёл к своей машине и вытащил за шкирку бандита. На него смотреть было жалко. Не имея возможности выйти в туалет, он был вынужден мочиться прямо себе в штаны, руки, стянутые за спиной пластиковым хомутом, затекли и посинели, а губы тряслись. Видать, наслушался всего, что происходило за бортом машины. Есть такое свойство человеческой психики, когда слышишь, но не имеешь возможности увидеть, всегда в разы страшнее. Так и тут. Сидя связанным в боевом отделении, он чего только себе не напредставлял. Как только умом не тронулся? Крики-то были душераздирающими, особенно тогда, когда гладиаторы бывших хозяев убивали.