— Нет. Руки покажи! И держи, чтобы я видел. Оружие есть?
— В кобуре пистолет, — он кивнул на свою разгрузку. — А остальное там, в углу.
Димка подошёл к нему и обыскал.
— Действительно чисто, — сказал он, вытаскивая из кобуры парабеллум.
— Кто ещё здесь есть? — спросил я, нервно выглядывая в окно.
— Никого. Был бой. В живых остались только я и гефрайтер Штильман. Только ему тоже уже недолго осталось.
Нда. Гефрайтеру действительно не повезло. Очередь из автомата прошла поперёк груди и вообще было непонятно, почему он ещё жив. Я вызвал по рации Гошу и приказал ехать на базу. После этого, по-хозяйски покопавшись в вещах пленных, мы сделали себе кофе и уселись слушать. Выяснилось, что перед нами сидит оберлейтенант Георг Гринвальд, командир десантного взвода, высадившийся здесь, чтобы взять под контроль эту базу. В ходе боя всё пошло не так. По разведданным базу охранять должен был взвод охраны из солдат срочников. А когда высадились, оказалось, что здесь рота контрактников. Не только у нас в армии бардак. Даже на душе теплее стало. С ходу вступили в бой и увязли как муха в смоле. В результате, конечно, победили, но вот какой ценой? Командир без подразделения и с умирающим солдатом на руках. Связь пропала. Ни до кого из своих по рации докричаться не удалось. Несколько раз на открытой волне он ловил панические крики о том, что всё уничтожено. Причём на разных языках. Подумав над этим фактом, он пришёл к выводу что война привела к поражению всех. И вот сейчас он сидит здесь и не знает, что делать. А русский он хорошо знает, потому что происходит из русских немцев, уехавших в девяностых из России. Он даже в русской школе успел поучиться. И что теперь с ним делать? На улице раздался рёв мотора. Игорь вышел встречать наш БТР, а мы задумались. Дела, как говорится. В комнату ввалились Гоша с Михалычем и с любопытством уставились на Георга. Ну да, врага вот так близко мы все видим впервые. Да и враг ли он сейчас? Как-то не внушает он агрессии. Этакий потерянный человек, с разбитыми иллюзиями на фоне среднероссийской действительности.
— Вы ведь меня не расстреляете? — с надеждой спросил он, заглядывая нам в глаза.
— Да кому ты нужен! — ответил я. — Скажи мне, Георг, тебя по-русски Гошей зовут, что ли?
— Нет. Юра.
— Ну и хорошо. Хоть путаницы не будет. А то у нас уже один Гоша есть. А что ты дальше делать собираешься?
— Не знаю. У меня ничего не осталось. Куда идти? К кому? Был бы я у себя, другое дело. А у вас… Я вот сидел и боялся, что сейчас прибегут русские мужэики с вилами и топорами и зарубят меня. А вы куда направляетесь? Где у вас часть?