— Всё назад! Быстро! — истошным голосом закричал Георг.
Мы, ещё ничего не понимая, попятились, как вчерашние раки и остановились только тогда, когда писк прекратился. Георг сбросил свой рюкзак с плеч, залез внутрь и вынырнул оттуда с пластиковой коробочкой в руках. Рентгенометр! А ведь мы все дружно забыли об этом полезном приборе.
— В той стороне мощное радиоактивное поле, — пояснил немец, глядя на экран. — Даже здесь уже повышенный фон.
— Неужели город? — удивился я. — Что же там было такое, что ядерного боеприпаса не пожалели?
— А, может, здесь атомная электростанция была? — предположил Гоша. — Ну, типа Чернобыля.
— А мы сейчас посмотрим, — ответил я. — Смотрите, какой наблюдательный пункт удобный.
Все дружно посмотрели на скальный выступ. С северной стороны скала имела довольно пологий склон, и мы дружно полезли наверх. То, что открылось нашему взору, нельзя описать никакими словами. Мы вырывали друг у друга бинокль, чтобы вновь и вновь посмотреть на этот кошмар. Города не было. Совсем не было. Вдали виднелась огромная воронка, а местность на много километров вокруг словно была залита стеклом, которое ярко бликовало под солнцем. Пологие холмы разной высоты играли в солнечных лучах, весело бросаясь солнечными зайчиками. Если бы меня сейчас сбили с ног бревном, я бы чувствовал себя намного лучше. Да и остальные тоже, по-моему. Тут же, на вершине, мы развернули карту и составили наиболее безопасный маршрут, чтобы обойти зону заражения. Соваться в радиоактивную зону как-то не хотелось.
Мы шли, молча по пыльной дороге, прибитые увиденным. Говорить не хотелось. Одно дело знать, что какие-то города превращены в радиоактивную пустыню. Другое, самому увидеть этот кошмар. По-моему Генрих Гейне говорил: «Чем больше я узнаю людей, тем больше мне нравятся собаки». Чем дальше, тем больше я с ним соглашаюсь. А русский поэт, кажется, Федотов, добавил: «Чем больше жизнь я изучаю, тем больше я люблю зверей». Тоже не в бровь, а в глаз.
— Михалыч, помнится ты нам лекцию читал про основные чувства человека, — вдруг проговорил Игорь.
— Было дело.
— Вот скажи, а желание убивать это тоже основное чувство?
— Такого чувства нет.
— Но ведь убиваем же. Вон до какого кошмара докатились.
— Это не желание убивать. Это стремление к власти.
— И как это сочетается с тремя древними чувствами?
— Страх, голод и лень рождали в человеке желание выживать. А выживать легче вместе. И человек сбивался в общины. А в каждом стаде или стае есть вожак, который сильнее всех, умнее и хитрее. Так и у древних людей. Только свою исключительность ещё доказать надо. А это борьба. Ведь претендентов всегда больше одного. Природа это предусмотрела. Как и то, что остальные члены общины должны подчиняться своему вожаку. Позднее, с развитием цивилизации, вожди мерялись силами уже не внутри своего рода или общины, а между такими же вождями, чья община или род мощнее, сильнее. Победитель убивал побеждённого, присоединял его род к своему, тем самым усиляясь и расширяя свои владения. Так появились первые войны. Ну а дальше по накатанной. Мощнее вооружение, больше народа вовлекается в бойню. Уже государства между собой выясняют, кто круче. Вот и всё.