Теперь пришла очередь смутиться почтальону.
- Да я… Нет… Право, сама не знаю… - и девочка смущённо затягивает ремень сумки.
Ребята провожают почтальона почтительными взглядами. Даже Раманаускас долго смотрит ей вслед: обида его уже давно испарилась…
Девочка торопится дальше, сумка её становится всё легче и легче. Вот отдаст ещё токарю Стасюнасу его корреспонденцию - и конец…
«Идти на бал-маскарад или не идти?» - раздумывает девочка по дороге. Ведь в ремесленном училище замечательный зал: с белыми колоннами, с навощённым до зеркального блеска паркетом. Как зажгут электричество - зал весь так и засияет… И в училище - собственный духовой оркестр… Ремесленники и по улицам маршируют под музыку… Даже прохожие останавливаются - такие они славные музыканты и так чётко отбивают они>шаг!
«Дом сто сорок один, Стасюнас». Девочка останавливается. Дом новый, белый, красивый. Зелёная решётка ограды побелела от инея. За решёткой мохнатые от снега кусты сирени. Почтальон знает: дом этот - подарок знатному токарю от заводоуправления.
Ещё весной здесь был пустырь, а на пустыре паслись козы.
Хорошо бы, чтобы за сто сорок первым номером и дальше рядком вытянулись новые дома…
Как чудесно бежать по такой улице, оглядываясь на сияющие окна, на свежую дранку новых крыш! Как чудесно с хорошими вестями постучаться в такой вот новый, пахнущий смолой дом и деланно равнодушно окликнуть.
- Эй, есть кто из хозяев?!
«Что же это я стою?» - спохватывается вдруг девочка.
Дверь открывает сам Стасюнас.
Маленькая, ручка почтальона тонет в широкой, жёсткой ладони мастера.
- Здравствуй, соловушка! - говорит он густым басом. - Небось, озябла?
Ну, нет, на этот раз девочка и не собирается ощупывать свой нос Разом скидывает она с плеча сумку.
- Ого! - дивится мастер. - И всё это мне?! Соседям ничего не оставила?
Но тёмные глаза улыбаются Видно, что Стасюнас очень доволен А чего ещё нужно почтальону? Вы вот разве не хотели бы, чтобы все люди ходили весёлые и улыбались?
В комнате тепло, и уши девочки краснеют, как варёные раки.
- Из Каунаса! - звонко объявляет она, выкладывая на стол объёмистый конверт. - Из Клайпеды - целых три, - продолжает она важно, точно письма адресованы ей самой. - Из Шяуляй, из Ленинграда. Из Молотова - два. Из Москвы - одно. Из Таганрога…
- Погоди, погоди! - останавливает её взволнованный мастер. - Из Москвы? - и он бережно откладывает предпоследнее письмо в сторону.
- Двадцать пять писем! - подсчитывает почтальон. - Пять заказных. Распишитесь, пожалуйста, вот здесь в книжке. - Затем она вынимает из сумки газеты. Их тоже много, они ещё пахнут типографской краской.