А еще одна правда в том, что клетки предусмотрены, скорее, для таких вот шахматистов. Те самые, за колючей проволокой.
Шестая часть «Теории нравственных чувств» во многом звучит как обращение — скорее к создателям конституции в Национальной Ассамблее на заре Французской Революции, чем к физиократам. Событие, вошедшее в историю как «Присяга в зале для игры в мяч», произошло 20 июня 1789 года. Смитовские поправки к «Теории нравственных чувств» должны были быть отправлены издателю в том же месяце. Предположив, что Смит, как это иногда случается с авторами, опоздал со своей рукописью, мы можем считать оба прочтения одинаково верными.
Если даже Смит и критиковал заранее Французскую Революцию, то все же он и понятия не имел, насколько был прав. Смит умер в июле 1790 года, когда казнь французских короля и королевы и правление террора были еще в будущем. Все жуткие последствия слепого следования идеологии были еще не очевидны. Перебранки за «положение» — на земле или на небесах — в восемнадцатом веке все еще были все еще главным предметом тревог политических обозревателей.
Смит был способен трезво и непредвзято оценить последствия насаждения идеологий задолго до нацистских войн или манифестов Лиги Наций. Он писал: «Даже самые слабые и неразумные из них, став орудием фанатиков, могут стать источником неисчислимых бедствий».
Смитовская критика физиократической школы была уверенной и непреклонной, но все же достаточно мягкой. Например, в «Богатстве народов» он однажды называет их теорию «либеральной и щедрой». И даже пишет, что «из всех тех работ, которые были опубликованы до настоящего времени по предмету политической экономии, эта, возможно, наиболее близка к истине». (Собственное исследование Смита, конечно, еще только ждало публикации.)
Смитовское приближение к истине было, к счастью, более приблизительным. «Богатство народов» — это скорее рентген, чем диагноз. Оно по большей части свободно от тех совершенных и прекрасных абстракций, за которые люди готовы убивать и умирать. Сложно представить себе разъяренную толпу на баррикадах, атакующую жандармерию с воплями: «За причины улучшения производительных сил труда! За порядок, в соответствии с которым его продукт естественным образом распределяется между всеми различными классами людей!»
Смит должен был быть более строг к физиократам. Ему стоило посоветоваться со своим другом Дэвидом Юмом: тот хотел «поразить их громом, разбить, растоптать и раз и навсегда повергнуть в прах и пепел».