— Вот как? По моим наблюдениям, в вопросе пить или не пить, вы предпочитаете последнее.
— Важно, не что, а с кем.
— Ну тогда наполните, пожалуйста, обе рюмки.
Выпили до дна и с удовольствием.
— Какое приятное вино! Если не возражаете, я позволю себе еще.
— Не возражаю, если не забудут и меня.
Было уже далеко за полночь, когда стало ясно, что в изысканной по форме бутылке стекла оказалось больше, чем содержания.
— Я спешу выпить за то, чтобы вы досмотрели ваш неприятный сон до конца здесь, а не бежали от увиденного, как это может кому-то показаться.
— Дорогой Генрих, я — последовательная сторонница фюрера, и в соответствии с духом времени вышла замуж за видного члена нацистской партии против воли мамы, но по твердым идейным соображениям. Вы напрасно улыбаетесь! Сейчас это выглядит примитивно, но тогда все строилось ради идеи, ей подчинялся даже сам ход жизни!
— Простите, фрау Карин, но я улыбался ходу своих собственных мыслей.
— Вот как? Говорите со мной, а улыбаетесь собственным мыслям?
— Со мной случается такое, хотя я внимательно слушаю вас. Итак, вы удачно вышли замуж.
— Слово удачно я не произносила. Хотя мой муж и был неплохим человеком. Он отличался от своих единомышленников. Элегантно одевался, любил изысканно поесть и обожал светские беседы.
— Судя по тому, что вы говорите о нем в прошедшем времени, вы развелись?
— Нет. Он погиб во время польской кампании в 1939-м.
— Я слышал, тогда в Польше шли тяжелые бои.
— Поляки были первыми и единственными европейцами, которые оказали нам, немцам, серьезное сопротивление с начала войны. Я была с мужем на фронте и видела, как они отчаянно дрались и мужественно погибали. Поляки — настоящие мужчины и воины.
— Вы так говорите о них, но ведь вашего мужа…
— Моего мужа убили свои, во время переправы через Вислу по наведенному мосту. Его столкнули в пространство между двумя понтонами, которые его и раздавили. Тело его выловили несколько дней спустя поляки на седьмом километре ниже по течению. Опознали его наши только по клочкам документов, сохранившихся в одежде, лицо было до неузнаваемости изъедено раками, поэтому, — тут она вдруг резко прервала свой рассказ, видимо, тяжелые воспоминания на мгновение сковали ход мыслей. Но она скоро справилась с этим. — Я вам бесконечно благодарна за принесенный мне в жертву вечер. Мне кажется, я теперь возвращаюсь на путь истины, с которого чуть не соскользнула.
— Помилуйте, Карин! Во-первых, мы просидели с вами не вечер, а ночь, во-вторых, я вовсе не приносил никаких жертв, а беседовал с женщиной, которая отнеслась ко мне тепло в очень прохладное для меня время.