Нет, бухло несут. В доме кастрюлю приткнуть негде. Только с чего-то вдруг пошло поветрие дарить вискарь. Элегантно. А несут не пойми какой, сто раз уже передаренный. Что им, поливаться, что ли?
Паша скрестил руки на груди, плед опять кто-то спер. Повертел немного головой, делая вмятину в подушке поудобнее. Вертеть-то все равно больше нечем. И закемарил. Снилась какая-то каменоломня. Хоть бы во сне девки… Нет, валуны, пыль, щебенка…
— Пал Дмитрич! Пал Дмитрич! — через грохот дробильни пробивался нежный голосок.
Разлепил веки: Танюшка. Виноватая такая… Точно не к добру.
— Сколько я спал? — сонно пробормотал Паша, явственно ощутив собственный запах изо рта.
Надо бы почистить… Сил никаких. Тик-так и хирургическая маска.
— Уже почти восемь, — Таня сочувственно подняла брови. — Может, заглянете к нам в сестринскую, я кофейку налью?
Хорошая сестричка, добрая. Простая, как валенок, с черными налаченными волосами и стрелками на глазах. Одна радость — у них форма, а то рассекала бы в своих леопардовых лосинах… Зато добрая. Жалеет, вон, хотя сама, небось, еще меньше спала.
— Что у нас там? — он сел, поскреб щетину и бросил за щеку мятную конфетку.
— Звонили, везут политравму. ДТП на Каширке. Говорят, даже в новостях покажут.
— Сраные майские… — Паша устало поморщился. — А чего не в седьмую?
— Черт их знает. Забиты под завязку, поди. Вчера, говорят, свадебный автобус перевернулся…
— Танюш, вы у меня золотце, — Паша старательно улыбнулся, хотя догадывался, что его опухшая небритая рожа с налитыми кровью глазами выглядит устрашающе.
Но сестричка смущенно отвела взгляд. Эх, кокетка…
— Пал Дмитрич, там еще кое-что… Из приемного звонили, сказали Сильверстова привезли.
— Это который?
— А который все на плановое удаление желчного собирался лечь.
— Твою мать… Я ему месяц назад говорил…
— Ну вот, привезли по экстренной. Он буянит, требует срочно на стол.
— Трындец. Пусть ждет следующую смену.
— Так он жаловаться собрался…
— Ну все, — выброс андреналина живо помог Паше взбодриться. — Хрена с два ему теперь лапароскопию, разделаю, как черепаху!
Конечно, не разделает. Распнут потом на утренней конференции. Но ведь этому барану было бы полезно! Слушать надо, что говорят.
Он подскочил, пихнул ноги в тапки и рванул из ординаторской.
— Пал Дмитрич, подождите, — следом семенила Танюша, едва поспевая за его широким шагом.
— Ну, — бросил он через плечо.
— Вам какая-то женщина звонила. Раз десять. И на пост, и охраннику. Надежда Сергеевна. Плакала, говорила, что срочно.
Карташова, чтоб тебя! Что ты опять натворила? На УЗИ так и не приходила, иначе б ему сказали… Дура, вот же дура жир… Ладно, не жирная. Но до чего упертая…