— Так разве они все, что надо, уже не вырезали? — дернула плечом Ника.
— Не так все просто. Я не хотел ее пугать, но дела не очень хорошо. Что они тебе колют?
— Не помню… Что-то такое длинное… Цифри… Цитри…
— Цефтриаксон?
— Точно! Откуда ты?..
— Не самый лучший вариант. Видимо, не действует. Сейчас я тебя посмотрю, — и он вскочил, подошел к раковине и по-хирургически тщательно вымыл руки.
Он был слишком серьезен, чтобы Ника спорила. Суровых медиков ей и так хватало за глаза. Поэтому она задрала подол ночнушки, обнажив живот. Он аккуратно отодвинул повязку, надавил на края раны, приблизился ко шву, придирчиво его изучая. От трубки, наполненной чем-то темным, шел нехороший запах.
— Извини, — прошептала Ника.
Паша вздохнул и сел на стул для посетителей.
— Все это развилось, потому что мы проворонили острый аппендицит. И получили скопление гноя, понимаешь? У тебя, насколько я понимаю, после той нашей встречи живот отпустило?
— Ну, да, но…
— Вот он и созрел к выходным. И прорвался в брюшную полость.
— Подожди. Мужик на УЗИ сказал, что перфоративный аппендицит. А ты сейчас сказал что-то другое…
— Значит, не разглядели. Бывает такое: идешь на перитонит, а там абсцессище, гной в полости… Не нравится мне это… — пробормотал он.
— Что именно? Некрасиво сделали?
Он посмотрел на нее, как на умалишенную.
— Да, Ника, именно это меня сейчас беспокоит.
— Не можешь ответить нормально?
— Ну, вот что, — он терпеливо втянул носом воздух. — Не собираюсь я препираться. Слушай меня внимательно. Это похоже на осложнения. Возможно, подгнивает купол, но…
— Какой купол?
— Карташова, дай договорить! В который культю убирают.
— Какую культю?! — ужаснулась она, но тут же прикусила язык. — Молчу.
Пусть только уйдет, она все погуглит. Только бы не забыть слова.
— Сейчас ты напишешь отказ и едем на скорой в Москву. Да, ты имеешь на это право, — ответил он на ее вопросительный взгляд. — Я придержал для тебя место, сегодня тебя привезут и сразу на стол.
— Опять?! — взвизгнула она.
— Тихо ты. Опять. Все почистим, сменим антибиотик. Я буду твоим лечащим, и маме мы ничего не скажем, ясно?
— Ты серьезно?
— Наплету чего-нибудь про палату и условия. Скажу, что лучше подержать тебя подольше, до полного выздоровления. Ей сейчас не нужен криз, понятно?
— Да.
— Ты точно усвоила? У меня нет возможности водить тебя за ручку.
— Да, Паш. Спасибо тебе.
— Тут, конечно, третий этаж, но я пойду лучше прикрою окно…
— Ха-ха. Мне ясно, Исаев, я ступила. Больше не буду.
— Ну как вы тут? — Надежда Сергеевна нарисовалась как раз вовремя, и Ника спешно накрылась одеялом. — Они отказались выдавать мне историю на руки, представляешь? Пыталась прочитать, но эти ваши каракули… Зато я все сняла на телефон. Мне девочки на юбилей подарили. Сейчас, как тут открывается… В общем, на. Сам разберешься.