Франческа с гордым видом несла кувшин через двор. Она все видела и откровенно улыбалась, а сержант и стражники смотрели ему в след. Сержант тяжело вздохнул, соболезновал.
Солдат, хромая шел к покоям, когда из донжона выскочила толстая кухарка и на весь двор зычно крикнула:
— Господин коннетабль, господин коннетабль!
— Ну что тебе? — чуть удивился солдат, раньше кухарка никогда к нему не обращалась, ему казалось, что она его побаивается.
— Говорят управляющий сбёг!
— Сбёг, сбёг, иди, займись своим делом.
— А я про что? Я про свое, у меня муки только на сегодня.
— Чего? — не понял Волков.
— Муки только на сегодня, завтра опару ставить не из чего.
— Ну а я-то тут при чем?
— А кто ж при чем? Соллона то нету, а за мукой ехать нужно.
— Ну, отправь кого-нибудь. — Легко решил вопрос солдат.
— Да как же я отправлю, когда я конюху то не начальник.
— Ёган, — заорал Волков багровея, — Скажи конюху, чтобы отправил кого-нибудь к мельнику за мукой.
— Ага, — сказал Ёган и пошел к конюшне.
— Вот спасибо вам, господин коннетабль, — сказала толстуха и пошла к себе.
Не успел солдат сделать и трех шагов, как его снова окликнул на этот раз Ёган:
— Господин, а конюх спрашивает, какой воз запрягать, большой или малый?
— Да большой … Не знаю я, на каком за мукой ездят, пусть малый запрягает.
— Ага, — понял Ёган. Не успел солдат сделать и пяти шагов как он опять заорал:
— А конюх тут спрашивает, денег вознице кто даст, чтобы за муку заплатить?
— Да разберись уже сам, — заорал Волков почти в бешенстве, — что ж за осел!
— Скажу тогда, что б в долг просил, — сказал Ёган.
Солдат не ответил, он уже поднимался по лестнице в покои в самом недобром расположении духа..
В зале было темно, тихо и сыро. В камине тлела пара головешек, на столе горела одна свеча. Обычно барон первый приветствовал Волкова, сейчас же он только глянул на него и уставился в камин. Солдат подошел и молча сел рядом с ним, посидел и сказал:
— Соллон сбежал.
Барон толи не расслышал, толи не отреагировал.
«К дьяволу все, — вдруг подумал солдат, — Какого черта я тут надрываюсь, рискую жизнью, получаю раны, а этот барин на меня и смотреть не хочет, и за что мне все это? За семь золотых монет, которых может и не будет? За кавалерство, которое мне может, и не дадут? Скажу-ка Ёгану запрячь телегу, сложу вещички, а к утру буду уже в городе, а аудиторам, отдам доверенность на продажу дома Соллона. И все, больше я тут ничего никому не должен».
Простые решения обычно самые верные.
Он встал, достал из кошеля бумаги, отложил доверенность на дом, а расписки кинул на стол рядом с кривым кубком барона.