Он снова взвел арбалет, прицелился, выпустил стрелу в цель. Сейчас он был почти спокоен, он всегда успокаивался, когда стрелял, он почти уже забыл госпожу Анну, почти забыл умершего мальчика. Забывчивость — было важным качеством солдата. Любого солдата. Солдат должен забывать все плохое и ужасное, а иначе… Иначе сойдёшь с ума.
В этот день, за обещанным талером так никто и не пришел. Солдат особо и не рассчитывал, да и не нужно ему было это, он и так знал кто отравитель.
На следующее утро он поговорил с Клаусом. И не стал посылать людей на монастырскую дорогу. Собака там ни разу не взяла след.
— Ну что, монах, — начал он, садясь за стол в донжоне, — как нам найти гул мастер?
— Я не знаю, господин, — честно отвечал монах Ипполит.
— Ну, тогда читай, что в книге твоей написано.
Монах читал, и сразу переводил, а Волков ел и слушал, и все остальные, кто сидел за столом, и сержант, и управляющий, и свободные от дежурства стражники, тоже внимательно слушали.
— Гул мастер, вурдалак, господин людоедов по-нашему, обитает в темных, свободных от солнца местах, там, где не встретит его случайный человек, — монотонно читал монах.
— Сейчас здесь все места свободны от солнца, — заметил солдат, — и леса вокруг, и болота, и местность безлюдная, вот его где искать то?
— Есть место такое, — вдруг осмелился, сказал один из стражников.
— Где? — спросил его сержант.
— Так старый замок.
— Там и замка-то нет давно никакого, — заметил Ёган.
— Замка-то нет, — продолжал настаивать стражник, — а подвалы под развалинами есть.
— Были, — заметил сержант, — раньше. Мы в детстве там лазили, а сейчас не знаю, как там.
— Ну, что ж, — сказал Волков и, чуть подумав, добавил: — давайте-ка проверим. Седлайте коней. Все стали подниматься, вылезать из за стола.
Но в этот день попасть на развалины Волкову не удалось. Когда кони были оседланы, и все уже собрались, пришел стражник и сказал, что староста из Малой Рютте просится поговорить. Солдат велел вести его.
Сидение в подвале очень меняет людей. Староста позвякивал кандалами, шмыгал носом, был сер лицом и изможден, и ни капли былой спеси в нем не было.
— Ну, что хотел? — Спросил Волков, усаживаясь в седло.
— Да вот, хотел просить, что бы семью отпустили. Холодно в подвале, дети на камнях лежат, а камень он ведь злой, он жизнь из человека тянет.
— О детках вспомнил? Ты когда да барона обворовывал, чего о детях не вспоминал?
— Так-то ж я обворовывал, дети тут при чем?
— Значит, сознаешься, что воровал?
Староста помялся, позвенел цепью, шмыгнул носом и сказал:
— Ну, был грех, что ж тут сказать. Так не я один был. Я на других глядючи, соблазнился. Отпустили бы вы детей и бабу мою. Потому что…