— А кроме жалованья?
— Как обычно — содержание хлебом, мясом, пивом, жильем, место в конюшне.
— Это понятно, а кроме?..
— Ну, и десять процентов с годовой прибыли.
Волков усмехнулся, посмотрел на юношу и спросил:
— А не жирно ли?
— Вот я к этому и веду. Я хочу, что бы вы поняли, три процента пойдут вам за содействие.
— А я смотрю, вы ловкий парень, Крутец. — Коннетабль перестал улыбаться.
— Здесь, в Рютте, я вижу больше возможности, здесь всем денег хватит: и барону, и вам, и мне. Нужно только приложить руки и голову.
— А я смотрю, вы умный малый, Крутец, и разбираетесь в людях.
— Я стараюсь быть таким, господин коннетабль.
— Только вот со мной вы просчитались, — речь Волкова стала сухой и колючей. — Я люблю деньги, Крутец, да, люблю. Но я не буду делить проценты за спиной барона. Я вообще ничего не люблю делать за спиной. Имейте в виду: я не из купчишек, я из солдат. А у солдат всё то, что делится втихаря от других, одобрения не вызывает. В ротах и корпорациях все делится честно и открыто. И свои проценты я должен получать не от вас, а от барона. Запомните, Крутец, на всю жизнь: ловкость и хитрость работают в быструю, а порядочность и честность работают в долгую, на репутацию, а репутация — это капитал.
Юный Крутец стоял, мял в руках берет, растерянный и смущенный.
— Пишите контракт, двадцать четыре талера в год и семь процентов годовых. Принесете мне его — я поговорю с бароном.
— Спасибо, господин коннетабль, — обрадовался Крутец и надел берет.
Они пошли в донжон, сели за стол. Крутец был рад, раскраснелся и просил принести пиво. Выпив пиво, Волков огляделся и сказал:
— Ёган, сходи ка в трактир.
— Чего еще? Ночь на дворе, чего вы забыли в трактире?
— Позови ка мне Брунхильду.
— Господин, ну какая вам сейчас Брунхильда, сами еле ходят, неделю назад без памяти лежали в жару, а вам Брунхильду подавай! Вам поспать бы надо, да поесть.
— Не перечь мне дурень, иди за Хильдой.
— Вот она вам сдалась то…
— Иди в трактир лентяй, только сначала помоги мне в покои подняться.
— Вот и я о чём! По лестнице еле ходите, а Бруньку, значит осилите. — Бубнил слуга помогая господину. — Не ровён час, помрёте, а всё туда же… Брунхильду ему веди!
— Я бы при смерти был, и то попросил бы Брунхильду, — сказал Сыч, тоже помогая Волкову подниматься по лестнице.
— Уж ты, то конечно, — не сомневался Ёган. — как дурной кобель, глаза бы выпучил да бегал бы за ней по всей округе. Язык на плечо.
— И бегал бы, — соглашался Фриц Ламме.
Волков проснулся, когда в незакрытый ставень уже светило солнце.
— Солнце, — сказал он тихо.