— О-о-о, — сказал купец, пристально уставившись на солдата, — да я вижу, вы шутник? Вы пригласили меня, чтобы я посмеялся над вашими шутками?
— Смеяться вы будете не над моими шутками, а надо мной, когда продадите коня потом за сорок.
— За сорок? А почему не за сто сорок?
— Потому, что он стоит сорок.
— Он стоит двадцать два талера. Двадцать два. И это, если вы еще найдете покупателя. Рыцарство и дворянство обнищало. У людей нет денег.
— Любой интендант-офицер даст за него двадцать пять, и вы это знаете.
— Да, но вы предлагаете мне его за тридцать.
— Но вы же не будете продавать его интендантам. И рыцарям не будете. Вы ведь уже знаете, кому его продадите.
— Уж не герцогу ли? — Скривился купец.
— Нет, не герцогу. Вы продадите его какому-нибудь знакомому заводчику, смотрите, — солдат подошел к коню, — посмотрите на его зубы. Четыре года. Все целы. Голова сухая, уши длинные, грудь роскошная, выкормлен правильно, значит, сердце и легкие хорошо сформировались. Голень длинная, смотрите, круп, спина, колени — все идеальное. Такой конь на хорошей рыси целый день будет идти и даже не заметит этого, этот конь лучший, что у меня когда-либо был. В общем, любой заводчик даст за него сорок монет, и вы это знаете. Я б сам его продал, да нет времени искать заводчика. Хочу уехать побыстрее.
— Дам двадцать пять, — нехотя сказал Рицци, — да и то после того, как мой человек на нем прокатится.
— Обязательно прокатится, — кивнул солдат, — если дадите двадцать девять.
— Не дам я вам двадцать девять, — раздраженно сказал купец. — Наверное, я зря сюда приехал.
«Видимо, не привык, жирдяй, что тебе перечат», — солдат уже знал, что купчина купит все, как бы не раздражался.
— Не глупите, заплатите вы двадцать девять талеров. Разве вы упустите одиннадцать монет прибыли? Даже для вас это большие деньги.
— Не дам, — сказал купец.
Волков понял, что купцу главное не уступить, и поэтому уступил сам.
— Двадцать восемь. Ведь вы уже знаете какого-нибудь барона-заводчика, который выложит вам сорок.
— Двадцать шесть. И никто из моих знакомых не даст сорок серебряных за него.
— Двадцать восемь. Даже если отдадите за тридцать пять, то получите кучу серебра.
— Двадцать шесть с половиной дам.
— Хорошо, двадцать семь с половиной.
— Двадцать шесть и семьдесят крейцеров.
— Прекратите, вы сейчас до пфеннигов дойдете. Ладно, последняя цена двадцать семь монет.
— Будь по-вашему, — недовольно произнес Рицци. — Пусть мой человек прокатится на нем.
— Ёган, оседлай коня. Кстати, хорошее ламбрийское седло. Отдам за полтора талера.
— Вы меня за дурака держите?