Бронежилет практически идеально подходил по цвету к чёрно-серому оперению высокого бескрылого орнитоида, который встретил офицера в холле и поднялся с ним на лифте на верхний этаж, полностью арендованный семьёй покойного Константина Эдберга. Фар испачкал пыльными сапогами бледно-изумрудный ковер в небольшом коридоре с бежевыми стенами. Массивную дверь открыла ещё одна чёрно-серая ворона, правда на вид женского пола и в сером платье вместо бронника. Она объявила, что Виталия Константиновича ещё нет дома, но он просил подождать, и пригласила зайти внутрь. Фар перевёл слегка удивлённый взгляд с одного мутанта на другого и принял приглашение. Его жёлтые глаза осматривали убранство гостиной. В отличие от коридора, всё было отделано в пепельно-сером цвете. Мебель, декор — всё выглядело шикарно, прямо-таки пахло новизной, но создавало очень уж не уютную атмосферу. Даже в маленькой съёмной конуре Фара было больше жизни, а уж с домом старого крокодила, с его кучей древних интересностей, обитель Министра вовсе не шла ни в какое сравнение. По крайней мере, для Абдельджаффара. Хотя, он нашёл, за что зацепиться взглядом. У одной из стен стояли рыцарские доспехи, опираясь на широкий меч. Латы блестели полированной сталью с золотом, шлем венчала когтистая лапа. Справа и слева висели щиты. На одном из них были изображены три золотых льва на красном фоне, на другом красный лев на золотом. При ближайшем рассмотрении всё это оказалось хорошо выполненной бутафорией. За спиной Фара раздался тихий глубокий голос:
— Древнее английское рыцарство. Интересуетесь историей? — у дивана стояла невысокая, как и Фар, львица в стильном зелёном платье с широким оранжевым поясом. Тёмно-жёлтую короткую гриву слегка припорошила седина. Самка была единственным цветным пятном в этом шикарном сером мире. Ящер повернулся, рассматривая хозяйку дома:
— Да не особенно, — соврал он, не собираясь её расстраивать. — Туда, надеюсь, робот не вмонтирован?
— Костя собирался, только я запретила. Терпеть не могу этих жестяных дураков. Вон, их сколько было внизу, а толку?
— Я соболезную Вам. Вы, как я понимаю, госпожа Эдберг?
— Рябинова. Его фамилию я так и не взяла. А здесь уже были ваши коллеги. Важные такие, не в такой потрепанной форме, как Вы. Тоже соболезновали, лапы жали. Только в глазах не было ничего, кроме страха.
— А в моих вы что видите?
— Презрение. По крайней мере, искреннее.
— Это не презрение, — улыбнулся Фар. — Скорее злая ирония. Я так смотрю на многое в жизни.
— Злая ирония — лучшее описание моей судьбы. Вы не развлечёте вдову беседой, пока сын не приехал? — львица пригласила Фара присесть на диван, на противоположном крае которого устроилась сама.