— Вы с Динмухамедом одного вида?
— С кем? — удивился Ящер, но потом понял. — А, да! Человекоподобная зелёная ящерица. «Гоминиес Лацерта Виридис».
— Вы не очень похожи. Даже если не брать в расчёт его рога эти.
— Да это ещё что! Мы с братьями-то были не похожи один на другого. У одного более салатовые чешуйки, у другого больше коричневые или изумрудные. У меня не так много коричневых крапинок и полос, старший например, был весь разукрашен. Только с одним из них меня можно перепутать. Ещё, с возрастом и у меня, и у Димона, горло посинеет, а живот пожелтеет. Как у моего отца будет.
— А с Себеком вы не родственники? Простите, глупость говорю. Он же крокодил.
— Удивили же вы меня этим вопросом! — улыбнулся Фар.
— Жаль вашего друга. У старика не будет таких пышных похорон, какие я сегодня весь день организовывала мужу. Хотя вам, наверное, больно об этом говорить…
— Вы слышали такое выражение — «крокодиловы слёзы»? — ответил Абдельджаффар. — Я рептилия и не особо склонен к драматизму. Он был хорошим помощником, в своём роде наставником. И можно было бы переживать, только зачем? Сожалениями его не вернёшь. Поэтому я, как и положено хладнокровной твари, принял его гибель как должное. Не он первый, не он последний, кого я потеряю.
— А я вот, например, теплокровная. Но, думаете, чем-то сильно в этом от Вас отличаюсь? Я всегда понимала, что его убьют. С первой встречи, когда была молодой раздолбайкой, сидящей на «быстрых», а он привозил нам пакетик, и мы ехали в клуб, где Костя в конце вечера бил кому-то рыло, пока я отплясывала в лазер-бите. — Мутантка зачем-то разоткровенничалась, видимо, поговорить об этом было просто не с кем. — Когда сыну исполнилось пятнадцать, я поняла, что рано или поздно убьют и его. И, поэтому, в утренних событиях я тоже не увидела драмы. Так что, слёзы львицы мало чем отличаются от крокодиловых.
— Тогда зачем всё это было? — спросил Фар после недолгого молчания.
— Зато как я пожила! Но меня, признаюсь, удивило, что всё так быстро рухнуло. Остался лишь громила наш этот зелёный, да пернатые муж с женой, которые Вас встречали. Остальные даже на звонки не отвечают. Я хочу уехать, легко найду, куда перевести активы, только вот у Виталика «идея фикс» эти поиски. Кстати, а как насчёт мести? Вам-то это зачем?
— Безразличие и хладнокровие — разные вещи. Смерь кого-либо из моего окружения я не оставлю безнаказанной. И дело не в амбициях. А в адекватном ответе на чужую агрессивность.
Но дело было не только в этом. Госпожа Рябинова понимала это не хуже Фара, но он не захотел делиться с ней своими соображениями. Тот, кто это сделал, обладает опасным ресурсом, если смог так легко устранить две самые крупные фигуры в теневом бизнесе города. Желая того, или нет, он спровоцировал передел власти. Все, кому плохо жилось при Эдберге, теперь повылезают из своих нор и будут стремиться занять это свято место, которое, как известно, если и бывает вакантно, то на очень короткий срок. И хорошо если этот талантливый робототехник прорубает с помощью Амат себе дорогу к славе. Тогда хаос, который он создал, снова сменится таким же мерзким порядочком, только с новым лицом во главе. А вот если ему нужен хаос… Хаос можно пускать людям в глаза, как ту пыль. Народ будет охать над громкими убийствами, обсуждать кровавые разборки и не замечать, что готовится за их спинами. Так что важно было не «Кто?». А «Зачем?». И в свете задания капитана Арафаилова — архиважно.