– А они были семейными?
– Да, но в данном случае это на сюжет не влияет. Итак, понесло их на волне симпатии, закрутило-завертело и вплотную приблизило к любви в конкретно физиологическом проявлении. Но! Аккурат тут операционную и починили.
– Ну и что?
– Ну и все! Сделали им операции. Затем была реанимация, облучение, химиотерапия – едва ползали, уж не до шашней на стороне. Еще раз повторяю! В больнице больные болеют! Это не дом терпимости! Это дом скорбящих!
Вот так я высоко держала знамя морального облика наших лечебных учреждений, когда пришло то письмо.
– Почитай! – положила мне на стол послание заведующая отделом писем. – Вообще-то по теме на фельетон тянет. У Эдика (это наш фельетонист) хлеб отбираю. Но ты столь пламенно про чистоту госпитальных нравов вещала! Слеза умиления по щеке катилась. А на самом деле? Стыд и позор!
В правом верхнем углу на пол-листа формата А-4 находилась шапка, то есть кому письмо: «Во Всемирную организацию здравоохранения, в Минздрав Российской Федерации, в Мэрию г. Москвы, в редакцию газеты…» Ни много ни мало. Ниже следовал текст, уже на всю ширину страницы.
«Я, Кошкина Ирина Владимировна, находилась на излечении в больнице №… по поводу варикозного расширения вен правой и нижней конечностей. Мне была сделана операция. Претензий к хирургу и лечащему врачу не имею. Но считаю необходимым довести до вашего сведения, что заведующий отделением Умнов Алексей Петрович поощряет разврат на вверенном ему участке. Поясняю на конкретном примере. В соседней с нами палате лежал молодой мужчина кавказской национальности. Хотя палата рассчитана на четверых, троих Умнов распорядился перевести в другие палаты, чтобы грузин был один. И к этому грузину на всю ночь регулярно ходила женщина. Для удобства их свиданий в дверь был врезан замок. Я лично видела, как Умнов передавал ключ женщине грузина. Передачи денег не видела, но, конечно, не бесплатно блуд справляли! По причине возмущения, а также из-за криков и стонов за стеной мы одну ночь не спали полностью. Когда утром пожаловались Умнову, он только отмахнулся и сказал, что пропишет нам сильное снотворное. И при этом веселился и потирал руки, наверно, в ожидании новой взятки. Я сказала, что не буду травиться наркотиками, чтобы грузины публичный дом из больницы устраивали. Умнов сказал: а вас мы выписываем на долечивание по месту жительства.
Это не анонимка, я свой адрес и телефон прилагаю, также есть другие свидетели, но они сомневаются на врачей доносить. А честное имя советского (зачеркнуто) российского доктора с клятвой Гепокрратта (орфография автора) позорить можно?