Его отвлек не прекращавшийся уже с пол часа однотипный звук — шарик из Стагмина, закрепленный на мачте жужжал. Его состав позволял «предсказывать» появление волн. Стагмин реагировал на сдвиги в воде и нагревался, пока его трение не сменялось в непрерывный поток звуков.
Стагмин действовал как надо только на небольших судах, размеры которых не превышали трех — четырех рыбацких лодок, потому для флота он часто оказывался бесполезным.
Неизвестный приподнялся на цыпочки, и, дотянувшись до подвесной сетки растер его бок. Шар успокоившись, притих. — Вот так, дружок! — проговорил бодро Неизвестный. Забавный полу пушистый комок — легко перепутать с свернувшейся в клубок кошкой.
Наконец он обернулся и увидел стоявшую в дверном проеме Амалию, облокотившуюся на дверцу, ведущую из каюты. Она глядела то ли на него, толи мимо него, и нервно теребила тонкую золотую цепочку, висящую на шее.
Ему хотелось пожалеть ее, но для жалости нет столько места в его сердце.
Непригоже жалеть человека вечно, он должен частично справиться самостоятельно, хотя сам Неизвестный, по — своим воспоминаниям не справлялся. Единственное отличие: Он хорошо скрывал эмоции.
Поэтому они провели весь день без особых разговоров, и вечером, когда Амалия снова легла в кровать, он опять вышел из кабины.
Постоял немного, вдыхая холодный воздух, и вернулся назад.
Зажег рядом с собой лучину, укрыл ноги одеялом и достал книгу.
В кабинке было тепло и тихо, сброшенный якорь удерживал корабль на месте. Они отплыли еще не достаточно далеко, и он дотягивался до дна.
Неизвестный читал историю, время от времени поднимая глаза, чтобы посмотреть, как безмятежно спит девушка, а затем на компас.
Он понял, что практически впервые в жизни просто сидит в тишине и ничего не делает, наслаждается настоящим, спокойным и убаюкивающим.
Там, на острове постоянно кипела больная жизнь, кто — то вечно нуждался в помощи, кто — то вечно обделял другого.
И везде он должен был успеть.
А здесь он мог слышать эхо собственных мыслей.
Он слышал биение своего сердца, и был покоен. На востоке, под всполохом молнии очертился маяк. Заброшенный и покосевший, как вырос из воды. Выкрашенную бело-красную башню хлестали волны. «Похоже, неподалеку от маяка обосновался подводный вихрь» — подумал Неизвестный и скорректировал маршрут. Про маяки и их сеть ходили легенды, но на Безымянном знали одну: якобы их возвели для контроля за настроением и эмоциями людей, и этот вопрос стоило выяснить. Потихоньку охватывала сонливость.
Несколькими днями позже.
Амалия просто сидела подложив под себя ноги и смотрела на календарь.