— Письмо Рафаэля… Что в нём?
Альф вскрыл конверт. Губы зашевелились. Алан угадал по выражению лица.
— Соберу людей — отчетливо проговорил он, и грациозно взобрался на стойку, а там — на крышу, активируя плащ.
— Предупреди часовых.
— Что происходит? — не вытерпел ребенок.
Рабочие искоса поглядывали на мастера и удаляющегося Алана.
— Позже объясню, не отставай. Созовите совет! — прикрикнул на них Альфредо и рысцой выбежал к перекрестку.
— За мной!
К ним присоединились стройные ряды парящих кинжалов, выныривающие из света.
— Карту! — потребовал Альфредо, и без заминки обозначил на ней круг. — Оцепить район, подберитесь к башням как можно ближе.
— Вы уверены, что просветители на площади?
— Они обожают представления.
— Демонстрация силы?
— Показушники, им недостает внимания. — выскользнул из невидимости Алан.
Назойливый дождь раскрылся с неистощимым упрямством, осушая как мочалку тяжелый свод небес, выжимая пыльные тучи. И к раздробленному дорожному камню нисходили мутные потоки, выливаясь из переполненных траншей и соскальзывающих к ямам и трещинам, где множились черви, задыхающиеся от иридиумовых паров. По бокам громоздились пристройки, заслонявшие поваленные коробки домов, а над ними высились стержни, ведущие к неподдающимся объяснению дискам, образующим город, где живут неведомые люди по неведомым законам, которые, как зрители, лишь изредка оглашали через приемники и громкоговорители о том, что внутри грохочущих шайбочек таки кто — то есть. Безучастие — ключевая черта этого мира, волокон рваной ткани, склеенной на скорую руку и расходящейся по швам. Ценности, коими обладали предки, на подобие братства или свободы, отмирали за ненадобностью. И в рядах ордена зияла брешь. Этой разобщенностью они напоминали волчью стаю, объединявшуюся на период охоты или течки, дабы после вновь стать чужими, невольными странниками свободного мира. Сходясь в группы, западные поселенцы, потомки оппозиционеров, перекочевывали на восток. А кто не мог позволить себе такую роскошь, и считая себя свободными, по — прежнему таскали хлам, металлолом, пахали и возделывали земли, ведь над ними боле не грозится палкой начальник. Они вольны избирать судей, чиновников, правителей, но по — прежнему влачат камни, дабы «щедрая рука» с неба протянула награду за труды. Добровольное рабство с мельтешащим вдалеке призраком достатка и счастья.
Средь утопавшей в грязи лощине у пересохшей речки на перекинутом виадуке скопились Просветители. Изысканная золотая драпировка в противовес скромным нарядам протекторов. Демонстративность проскальзывала во всех чертах их одежд. От рубиновых нитей, покрытых алмазной пыльцой вдоль швов кителей до застежек на сапогах, отливающих золотом. Спину прикрывали свободно свисавшие плащи, раздуваясь под ветром. При этом, стриглись по единому образцу, и, вообще, имея разные лица казались одним воплощением, но в различной форме.