Он осмотрел зеленоватую сыпь на воде. Вскруживший ее водоворот рассосался, достигнув поверхности. «Подводный вихрь!»
Они не хило подолбили убежище. Отчим простукивал стены на следы бреши, когда датчики активности на панелях чересчур моргали. Из — за вихрей полно пароходов не добрались до убежищ. Отдалённость от берегов — как средство от незваных гостей, сыграло злую шутку, когда понадобились убежища.
У отмели сбежалась собачья стая. Заблаговременно увидев животных, мальчик спрятался за камнями.
По маске били брызги от луж. Произвол океана, считавшийся исключительно с ветром, пугал его. Могучие волны омывали песок, оставляя токсичный след. Собаки отпрыгивали, поскуливая, когда желчь касалась их лап, разъедая шерсть, но продолжали искать добычу.
Засидевшись под изрезанным трещинами камнем, он позабыл о фильтрах и надышался паров.
Заброшенность, опустошенность и мерклый свет сжимали ему горло. От страха настукивало сердце, и он задыхался в потном противогазе.
Мимо проскользили тени псов.
Голод манил их, но они сторонились мальчика. Или же их отпугивали пузыри, выныривающие из земли.
Сорвав маску он как исступленный раскачивался, проглатывая токсичный пар.
Вожак стаи, навострив уши, выжидал.
Слюна капала с пасти, впитываясь в песок.
Он учуял или его или оброненные бобы, угодившие в лужу. Сварившись, от неё шел сладкий запах, дразнящий ноздри.
Мальчик старался упаковать рассыпанное обратно. Он затягивал мешок и клал на него склянки.
Интоксикация лишила его всякой последовательности.
Он утерял таблетки, и, когда перемахивал к другой стороне камня, то подмочил и фильтры.
Такова судьба неподготовленного человека.
Но мир изъявил к нему благосклонность.
После часа безуспешного ожидания вожак завыл, задирая морду к тучам, и стая поспешила дальше.
Они не решились пересечь болотистые лужи, а мальчик завалился в сон.
Ему виделась тень с собакой — поводырем. Она что — то вынюхивала вертя носом.
— Позже — сказала неопределенно тень, держа на веревке пса. Покормимся дарами города.
Тень встретилась глазами с мальчиком, и он проснулся в крике, тут же зажав уши и подтянув колени.
Как громко!
Пары отражали шум, а его мутило. Он набросил на плечи мешок. Витиеватые полосы маячили перед глазами. Не выдержав, он решил вернуться назад, в обиталище света и тепла.
Свобода представлялась ему каторгой, ужаснее которой нет на свете зрелищ, и он ругал себя за дурость, считая, что «отец», разглядев его желание, решил помочь ему его воплотить.
Минуя побережье и откидной мостик, он постучал в полнощекий гермозатвор.