Ко, лежавший ничком, знал, что я посмеиваюсь над ним, но все же откинул укрывающую его циновку и выглянул из-под навеса.
— Подумаешь, удивил! Бывает и побольше! — скривил он рот в усмешке, снова лег и, скорчившись, натянул на себя циновку.
Я услышал, как он застонал, и мне стало его ужасно жалко.
— Ох, когда же мы до кхмеров доедем, может, удастся раздобыть там лекарство для мальчишки, — тяжело вздохнула мама.
Отец, приложив козырьком руку к глазам, посмотрел вдаль на едва заметные редкие верхушки деревьев.
— Еще один переход — и будем там. Поднажмем, Ан!
А я уже не мог даже пошевелить руками. Они стали тяжелыми, твердыми, как две деревяшки. И все же, услышав слова отца, я улыбнулся.
— Ничего, я еще могу, отец! Еще не очень устал!
Из-под навеса, пригнувшись, вышла мама.
— Иди отдохни, я погребу, — сказала она и легонько подтолкнула меня.
Я лег рядом с Ко и еще не успел хорошенько устроиться, как веки налились тяжестью и я уснул…
К закату мы добрались до селения кхмеров[47]. От песчаных наносов по берегам маленькой речушки, в которую свернула наша лодка, поднимался горячий, обжигающий лицо воздух. Зной выжег траву, покрыл желтизной листья бамбука. Редко-редко налетал издалека ветер. Он вздымал вихри песка, такие огромные, что за ними становилось не видно быков, изнуренных зноем и жующих траву под редкими деревьями. Мне казалось, что песок сейчас поднимет этих быков и унесет в небо.
Дочерна загорелые, словно вымазанные сажей, голые пастушата с громкими воплями плескались у берега. Один кудрявый мальчишка стоял на берегу и помахивал кнутом. Он был так туго поверх своего раздутого живота перепоясан новеньким кожаным ремешком, что у меня невольно все внутри заболело. Заметив, что я смотрю на него, он заулыбался во весь рот, показывая ровные и крупные, как кукурузные зерна, зубы.
На извивающейся змейкой дороге поскрипывала деревянными колесами запряженная буйволом повозка. Повозка была тяжело нагружена рисом. Впереди, держа в руках вожжи, шел мужчина в красном саронге и с непокрытой головой. За повозкой две молодые женщины, в одинаковых платьях с широким вырезом у шеи, несли на головах глиняные кувшины с водой. Их стройные фигурки с высокими тонкими шеями, похожими на горлышко вазы, все время тянулись вверх, чтоб сохранить равновесие кувшинов, и показались мне такими же красивыми, как каменные статуэтки кхмерских танцовщиц на картинках в путеводителе по Камбодже. Все вокруг было окрашено в однообразную унылую желтизну, только верхушки высоких деревьев, которые здесь были редки, еще сохраняли зеленый цвет.