Наша лодка прошла мимо домов, окруженных плетнями, и пустых двориков. Красивая птичка колибри, с ярко-зелеными крыльями и красной грудкой, сидела на крыше молельни возле реки. Услышав плеск весел, птичка вспорхнула и улетела. Лодка остановилась у песчаной косы.
Отец сменил одежду, повязал новую головную повязку, и мы с ним пошли в пагоду попросить лекарства для Ко. Едва мы отошли от лодки, как Луок прыгнул на берег и бросился следом за нами. Как я ни гнал его, он не уходил, и нам пришлось взять его с собой.
Возле дома на сваях, стоявшего за зеленой бамбуковой изгородью в начале селения, отец спросил, как пройти к пагоде. Хозяин дома в шелковом клетчатом саронге, сидевший на веранде, показал в ту сторону, где росли манговые деревья, и оба заговорили между собой по-камбоджийски. Я ничего не понимал, да еще из-под дома громко лаяли собаки, и, наверно, потому мне показалось, что хозяин и отец о чем-то спорят.
Где бы мы ни показывались, всюду начинали лаять собаки.
Здесь было очень много собак, и все злые и худущие; они не отбегали далеко от дома, но, когда мы проходили мимо, они так и норовили укусить Луока.
— Зачем им столько собак? — разозлился я.
— Кхмерам религия запрещает убивать или продавать собак. Кормят всех щенков, сколько ни народится, а когда собака вырастает, она сама кормится, — ответил отец.
Луок бежал рядом со мной. Хвост его не был трусливо поджат, нет, он независимо им помахивал и как будто не обращал никакого внимания на весь этот шум. Но я знал: подай я ему знак, и он с удовольствием задаст им всем хорошую трепку.
Пагода с шестью изогнутыми по краям красными черепичными крышами стояла на каменном фундаменте на вершине песчаного холма, окруженная огромными, в три-четыре обхвата, манговыми деревьями. К ней вела широкая лестница из пористого камня. Каждая ступень была такой широкой, что на ней нужно было сделать несколько шагов, прежде чем ступить на следующую. По обе стороны стояли высеченные из камня изображения змея с девятью головами, развернутыми огромным веером. Холм был невысокий, но из-за широких ступеней мне показалось, что пагода стоит на очень высоком месте, и, чтобы увидеть ее, я все время задирал голову.
Лукку[48] пагоды, укутанный в желтый шелк, — еще совсем не старый, ему было лет пятьдесят, не больше, — шаркая туфлями и приветливо улыбаясь, вышел нам навстречу. Отец сложил руки перед грудью и почтительно поклонился. Я смотрел внимательно и тоже делал все, как он. Они заговорили между собой по-кхмерски, и отец вошел следом за лукку внутрь пагоды. Я тоже хотел было идти за ними, но отец обернулся и сказал: