— Твоей бабушке повезло. А ты смирись и постарайся привыкнуть. Можно привыкнуть ко всему. Со временем, конечно. Заведешь друзей, полюбишь местную выпивку, найдешь подружку. Даже здесь можно быть счастливым. Счастье — это состояние души, а не сумма внешних условий. Посмотри на меня, я же счастлив.
— Я не ты, скандинавской мифологией не увлекался.
Хельги лишь в очередной раз пожимает плечами.
— Что меня ждет вечером?
— Я уже говорил: их жизнь — колесо.
— То есть то же самое?
— Теперь так будет всегда. Днем битва, ночью пиршество. Не бойся, завтра будет легче — вечером подберем тебе достойный клинок. Жаль, конечно, что с тобой ничего не похоронили, но я тоже попал сюда с пустыми руками.
Я сижу, уставившись вдаль остекленевшими глазами.
Хельги ободряюще улыбается:
— Подумай, ведь все могло выйти гораздо хуже.
— Например?
— Например, ты вполне мог угодить в скандинавский ад.
Ветер доносит протяжный заунывный звук.
Хельги поднимается.
— Рог трубит. Пора на вечернее пиршество.
Я продолжаю обреченно пялиться вдаль.
— И надолго это?
— По крайней мере, пока не наступит Рагнарек, и мир не придет к своему концу.
Я понимаю, что это надолго. А еще — что сегодня любвеобильная Гудрун получит желаемое.
* * *
Я не Хельги. Я не могу смириться и быть счастливым. Я не хочу больше есть переперченное мясо и пить отвратительный сверхживой мед, не говоря уж о пиве, в котором стоит не только ложка, но и черпак. Я не хочу просыпаться утром от пинков в луже собственной блевотины и каждый вечер подвергаться сексуальным домогательствам воинственных баб, способных голыми руками завалить средних размеров медведя.
Я не хочу умирать каждый день по нескольку раз на этом чертовом поле.
Я хочу домой… Или в христианский рай… Нет, я хочу в рай для геймеров… Куда-нибудь только отсюда.
Я стою на широком пне. Передо мной ровными рядами сидят эйнхерии — избранные воины Одина. Из наших глаз градом катятся слезы.