Выбор очень сложный и я никак не могу на него решить. Старые клятвы не были расторгнуты, а новые взывали с такой же силой. Всё очень сложно.
Капитан первой роты «Чёрный Клюв» Тит Флоренций.»
– Из дневниковых записок в комнате Тита.
Солнце медленно садилось, забиралось за горизонт, как будто проползая под линию, где море соприкасается с морской гладью. И последние лучи златого солнечного диска уже несколько тускловато освещали крепостные стены и древний остров, а его тени становились всё шире и длиннее.
Небесная твердь окрасилась в десятки разнообразных тонов и расцветок. Там, где солнце изволило покинуть небо, всё полотно приняло окрас, воплотившись в золотистые и оранжевые тона, словно кто-то опрокинул златую небесную краску, и она залила участок «мольберта» стал таков. Там, где границы золотой расцветки кончались, начинался алый, багровый горизонт, как будто всё пылает окрест на небе вокруг златого центра. Да, закат расписал небесную твердь, словно кровью. Ну а самые дальние участки становились ярко-фиолетовыми, словно ткань реальности рвётся и новый, иной мир готов прорваться через тонкую ядовито-фиолетовую пелену. И практически у иного горизонта надвигалась тьма. Там уже проставленный умелой рукой творца серебряные звёзды и тьма медленно крадётся, накрывая весь оставшийся мир…
Ветер постепенно набирал обороты. Сила становилась такова, что сталкиваясь с каменными преградами, он начинал завывать, как дикий зверь, неся свои скорбные напевы. Песнь ветра окутала весь островок, донося до ушей его жителей старую, как весь этот мир, печаль.
Мороз подбирался ползучей стеной и довольно настырно. Несмотря на то, что летние времена минули, и в свои права медленно вступает зима, тут было относительно тепло, ни взирая на существенные климатические изменения.
Весь пейзаж действительно завораживал взгляд всякого, но вот картины войны слегка портили это ощущение – беспредельной природной красоты, что едва затронута человеком.
Но вот есть один человек, которому всё равно на то, как и что вокруг него творится, ибо только свет и вид уходящего солнца мог заворожить его стонущую и разорванную в клочья душу. Только лучи золотого светила, окружённого десятками расцветок, пленили ледяные остатки, того, что именовалось «душа».
Мужчина стоял прямо в комнате для «сбора советов» или «зале советов»… у помещений имелось много названий. На его плечи ложился тяжёлый кожаный камзол. Избитый временем, сделанный специально на заказ, с зияющими дырами после боя, камзол стал вечным атрибутом мужчины, словно воссоединился с ним, по подобию неизменного атрибута. Остальное тело покрывали: тканевые штаны, сапоги из кожи и белоснежная рубаха.